прошлое горе,без барабанов, без лавров и лир
гуществование
посвящается 86%
зато так сладко и беззаботно —
жить в гуще массовой электората,
быть вместе, тесно, (пусть и безработным),
под дланью властной у плутократов
мы не боимся – всех не задушишь,
зато нас больше, чем тех, кто правы,
да, мы – такие и не из лучших,
да, если надо, мы – костоправы
святое дело – поменьше думать,
побольше ржачки, закуски, водки,
зачем делиться, когда есть сумма
пусть и неумных, зато неробких?
на рассужденья плевать – приказы,
вот, что нам нужно в гуществованьи:
ты не согласен? – заткнись, зараза!
холуй госдепа неблагодарный
в Храме Гроба Господня
в святых местах —
ни мыслей, чувств,
желаний и себя,
и вечный век – Песáх,
мой утихает слух,
и душу суетой не теребя,
застынь в камнях,
и камнем претворись,
и покорись возникшей пустоте
по имени Или, Илла или Аллах,
покорные огни
не меркнут и в воде,
коли святá она,
и трепетна земля,
и всё – от Них, от Них,
и вспоминаются грехи, Содом, вина,
и понимаешь: жизнь подарена не зря,
я растворяюсь в бесконечность, в стих…
В пути
придорожный олеандр —
украшение пути,
пожеланий от Кассандры
мы, конечно, не хотим
за далёким перекрёстком
кто-то ждёт нас при свечах,
ветер свеж, упруг и лёгок,
как в счастливых детских снах
до свиданья, презенс будней,
и вчерашнее – прощай,
светлым днём, дорогой лунной
отправляемся за край
отлетела, отлетает
быль забот и боль обид
не вернуть сугробы в мае,
и прошедший быт забыт
путь – всегда для нас отрада,
путь – дорога и полёт,
не затем, что это надо,
просто: ветер нас зовёт
АПРЕЛЬ
На заброшенной даче (романс в полупрозе)
в этой дворянской заброшенной даче, в тесном саду за завесой сирени,
голые ветки стынут и плачут: осень, пустынно стонут мигрени…
я обнимаю с трепетом руки, мнимо и пряно пропахшие розой,
где-то поют в отдалении звуки, и непонятно: стихами иль прозой
две слезинки дождя ручейком по стеклу,
жёлтые листья осин на полу,
шёпот прошедшего: снов и духов,
я замечтался и плакать готов
когда-то здесь свистали соловьи, и шорохи в романтику играли,
в углу – в ампирных ножках клавесин, и вальса шелесты в вечернем зале;
раздвинет время тайны и секреты, сквозь кисею годов любовь
