align="center">ЛЕТО
Вечность рабства
«славяне»… – слово не пошло от «славы»:
«рабы не мы, мы не рабы» – молитва,
которую шептали склавы,
неся ярмо и погибая в битвах
народ тиранили и спаивали водкой,
что ж, получилось управляемое стадо,
и по нему – прицельною наводкой:
кто от кнута бежал, того не стало
«да, скифы мы, да, азиаты мы»
покорное бессудьбенное племя,
молчим угрюмо, ведь рабы немы
как породившее невольничество время
и всё опять, опять, опять…
и нет нам ни покоя, ни отрады,
история течёт неумолимо вспять,
«славяне» – слово не пошло от «славы»…
Re quiem
мы помним себя живыми
с глазами, горящими страстью,
мы помним, сквозь гнев и напасти,
и присно, и в прошлом, и ныне
и пусть мы бывали неправы,
и пусть обрастали грехами,
но подлость творилась не нами,
ушедшими в новые травы
мы шли – из огня и в полымя,
ища на земле справедливость
и правду беря словно милость,
мы помним себя живыми
Белгород-Днестровский
дурманный мёд – златая липа,
прозрачно небо, гул от пчёл,
на мостовой кричит до хрипа
упрямый маленький осёл,
подслеповатые окошки,
шелковиц и акаций кроны,
худые от безрыбья кошки,
крутые у лимана склоны…
здесь шабское – кислей оцета,
здесь девушки – темней мулаток,
дома чуть кремового цвета,
и виноград от зноя жарок,
здесь тихо, как в двадцатом веке,
и жизнь – скучнее перестройки,
щекочет солнце спящих веки,
и козы ждут вечерней дойки…
ничто не дрогнет под луною,
времён уставших бивуак,
и счастье вьётся надо мною,
и мир, как кажется, – простак…
Белёсые ночи
лепра тополиного пуха,
бесконечные, с муками, зори,
что-то странное происходит со слухом:
даже в смехе чудится горе.
в небе чисто, точнее, пусто,
как в дырявом кармане студента,
ночь в сиренях с гарниром из грусти,
зреет мысль потаённым моментом.
звёзд не будет, да и прочего тоже,
лес растёт каждым деревом сонным,
я спокоен молитвою: «Боже,
не оставь меня в мире прискорбном».
Во снах
мне всё спится и спится —
в сладких заводях дрёмы:
то колосья пшеницы,
то курчавые клёны,
вспоминается детство,
тихо плавают годы,
и прощаются нежно
непогоды-невзгоды
улыбается мама —
терпеливо и кротко,
вьются птицы над храмом,
и волною качаема
