к Суворову помимо Ферзена присоединился еще один русский отряд генерала-поручика Дерфельдена, гнавшегося за Мокроновским. После этого суворовские силы возросли до 22-24-25-30, либо даже 35—38 тыс. (существуют разные системы подсчета), из них 4 тыс. конницы и 3 тыс. казаков с 85—86 полевыми пушками.
…Кстати сказать, по некоторым данным Александр Васильевич, опираясь на авторитет Румянцева, по сути дела «отобрал» корпуса Ферзена и Дерфельдена у осторожного Н. В. Репнина – официального командующего в Польше. В результате стремительных «маневров» Суворова Репнин оказался как бы «не у дел» и смог лишь пожаловаться в северную столицу президенту Военной коллегии, графу Ник. Иван. Салтыкову: «…Я уже не знаю, сам ли я командую или отдан под команду». Изворотливый Салтыков дал понять разобиженному Николаю Васильевичу, что сама императрица высоко оценила суворовские успехи и не время предъявлять претензии. Хотя, отнюдь, не исключено, что в случае конечной неудачи у победоносного «русского Марса» могли быть большие неприятности. Впрочем, по другим сведениям, эти корпуса, все же, были переданы Суворову то ли с ведома Репнина, то ли им лично. В общем, a la guerre comme a la guerre…
Генерал Вавржецкий, ставший после пленения Костюшко польским главнокомандующим, уже собирался оставить сильно укрепленное еврейское предместье Варшавы на правом низком берегу Вислы – Прагу и сосредоточить все силы на обороне Варшавы и левого берега Вислы, но не успел исполнить задуманное. Уже 22 октября суворовские войска подошли непосредственно к Праге, соединявшейся с Варшавой длинным мостом через Вислу, весьма широкой в этом месте. Судя по оказанному русским ранее сопротивлению – им противостояли профессиональные военные европейской школы ведения войны – Суворов прекрасно понимал, что штурм будет кровавый и сразу стал тщательно выбирать позиции для артиллерийских батарей.
…Кстати, и поляки понимали, что на их землю пришел губительный неприятель, с которым шутки плохи. В боях с ними суворовцы совершали стремительные марш-броски, пленных не брали (Вильно-Варшавская «Варфоломеевская» ночь не прошла полякам даром!), а их старый полководец, действуя «не по правилам» – бросая в пешую атаку не только легких кавалеристов, но и тяжелых – все время задавал им неразрешимые задачки. «Нелогичный» Суворов, с его – по определению Репнина -«натурализмом», был непобедим и мало кому понятен среди европейских авторитетов той поры…
«Дело» предстояло нешуточное. Русским солдатам предстояло брать оборонительную систему, заранее придуманную и возведенную самим Костюшко.
Внутренняя линия обороны представляла собой земляной вал вокруг Праги. Внешняя линия укреплений (вал с тройным палисадом и рвом), которую поляки строили в течение лета, тянулась более чем на 6,5 км и будучи похожей на прямой угол, чья короткая сторона шла на восток от Вислы до песчаных холмов, затем поворачивала более чем на 90 градусов и упиралась в болотистый
