сведения сильно различаются со 102 орудиями). В районе Риги находился отдельный примерно 18-тысячный корпус генерал-лейтенанта И. Н. Эссена 1-го, и еще порядка четырех резервных корпусов размещались вдали от западной границы (1-й Резервный генерал-адъютанта барона Е. И. Меллер-Закомельского, с началом войны расформированный и расскассированный по др. корпусам и крепостям – Динабург и Рига; 2-й Резервный генерал-лейтената Ф. Ф. Эртеля; Смоленский резервный генерал-адъютанта барона Ф. Ф. Винценгероде и Калужский резервный генерала от инфантерии М. А. Милорадовича).
По очень разным оценкам различных (в той или иной степени ангажированных) исследователей общая численность всех русских войск могла колебаться от 400 до 623 тыс. солдат с 1550—1620 орудий с учетом резервных частей и гарнизонных войск либо задействованных на Кавказском «фронте», где могли нести службу 40—42 тыс. чел.. Нерегулярные казачьи войска насчитывали по спискам 117 тыс. лёгкой кавалерии, однако реально в боевых действиях приняло участие только 20—25 тыс. казаков.
Рассчитывая, что Александр первым нападёт на Великое герцогство Варшавское, Наполеон планировал быстро закончить войну путём разгрома русской армии в генеральном сражении на польско-литовской территории в районе Варшавы или Вильны, где население было настроено враждебно к России. Расчёт Наполеона был прост – поражение русской армии в одном-двух сражениях вынудит Александра I принять его условия.
«…Я открою кампанию переходом через Неман. Закончу я её в Смоленске и Минске. Там я остановлюсь» – рассказывали, что так заявил он австрийскому министру Меттерниху перед отправкой в поход. В отличие от политики, проводимой в Европе, Наполеон не ставил задач по изменению политического устройства России (в частности, не собирался освобождать крестьян от крепостной зависимости). В результате отступление русской армии вглубь России застигнет его врасплох, заставив в нерешительности задержаться в Вильне на 18 дней: таких длительных «раздумий-колебаний» раньше он (особенно в пору, когда был рисковым и стремительным «генералом Бонапартом»), никогда не допускал. Годы спустя многие рьяные мемуаристы-«борзописцы» будут приписывать Наполеону уже с самого начала грандиозные планы, вплоть до захвата Москвы («… заняв Москву, я поражу её в сердце!»), чего вовсе не было, а возникло уже в ходе неоднозначно складывавшейся войны с Россией.
Разнообразные планы войны с Наполеоном, как оборонительные, так и наступательные (в частности, захват герцогства Варшавского, возможно, и Силезии, и даже Пруссии, которая в тоже время рассматривалась и как вероятный союзник), разрабатывались под личным руководством русского царя еще с февраля 1810 г. Сколько на самом деле было задействовано в этих вопросах «стратегов-разработчиков» и какие из оставшихся после них «документов» следует принимать во внимание – до сих пор остается спорным вопросом и каждый вправе самостоятельно
