ворона, стоит в стороне, ибо нет у нее симпатичных веснушек на лице и рыжих до красноты кудрей. Бумба хвастается, что все его любят, балуют, и он прав. Отец не наказывает его за то, что он врывается в его кабинет, когда ему заблагорассудится. Бумба усаживается отцу на колени, смешит его своими шалостями. Отец гладит его кудри с нескрываемой любовью, и это вовсе не связано с днем рождения малыша. Иногда вечером отец поднимается в его комнату – пожелать любимчику спокойной ночи и поцеловать его в лоб. И Бумба спрашивает:
"Почему у всех детей есть мамы, а у меня нет?"
"И у тебя есть мама. Она все время с нами".
"Расскажи мне про нее".
"Что бы ты хотел услышать?
"О гусях. Как они атаковали маму".
Бертель прижимает ухо к двери, и ревность бушует в ней. Лотшин говорит, что она большая и умная девочка, и не надо ей рассказывать сказки, которыми потчуют малых детей. Добрая старшая сестра не может понять всей серьезности проблемы, которая мучает младшую. Каждый раз, когда отец натыкается на нее в длинных коридорах, в гостиной или столовой, он отворачивает голову.
"Лота, отец меня не любит. Не смотрит на меня, потому что я черна и не так красива, как все остальные".
"Тебе это только кажется. Отец о тебе заботится больше, чем обо всех остальных".
"Нет, Лота, он даже не смотрит на меня".
Перед Бертель маячит взгляд отца, холодный, уклоняющийся. Порой он полон отчаяния и беспокойства, порой – удовлетворения и гордости, а порой – глубокой тоски. Невыносимо для нее выдерживать его разочарованный взгляд. И вовсе неверно, что отец именно ее любит больше всех, ибо она похожа на мать. Отец отталкивает ее, потому что она уродлива, да и характером не походит на своих сестер и братьев. Бертель прячется по темным углам дома, уходит мыслями в глубины своей души. Конечно же, Лотшин понимает, что сестренка тоскует по матери, и потому старается больше играть с ней.
Волшебство и святость таятся в темных застывших портретах матери. Бертель получила из маминых рук маленькую коричневую шарманку, последний ее подарок. Колыбельная песня Брамса звучит из шарманки и проникает в детскую душу. Девочка слоняется из угла в угол, поглаживает зеленые шелковые портьеры и такое же покрывало на пустой постели. Лотшин видит, как сестра вдыхает запах, заполняющий комнату, и говорит, что отец любил особые духи матери – смесь лимона, масел, разных ароматных растений. Бертель открывает шкафы, разглядывает одежды из бархата, роскошных мехов, зажмуривается, уткнувшись носом в мягкие шелковые ткани, аккуратно сложенные в ящики. Ароматы пульсируют, распространяясь от парфюмерии, маникюрных наборов, гребней из слоновой кости, Все это в сумрачной комнате матери кружит ее голову, ввергает в священный трепет.
"Они сделаны из слоновых бивней, Бертель", – Лотшин показывает ей столик с косметикой. Большой поднос из слоновой кости загружен разными вещицами из той же слоновой кости – гребнем, щетками, флаконами, крохотными бутылками с духами, фигурками животных. Бертель так хочется
