лежащем к востоку от наших позиций, чтобы проверить, свободен ли он от врага. Ровно в полночь мы покинули свои позиции. Караульные были предупреждены о нашем задании, и мы могли не бояться, что по возвращении нас встретят огнем свои же товарищи.
Я убедил Михаэля не брать с собой на задание снайперскую винтовку. Во-первых, в случае ближнего боя в ночном лесу от пистолета-пулемета MP-38 могло быть гораздо больше толку. Во-вторых, если бы мы попали в лапы русским, со снайперами они бы расправились с особенной жестокостью. Об этом я знал не понаслышке. Во время Смоленского сражения у нас пропал один из молодых снайперов, а через несколько дней мы наткнулись на его тело. У него были отрезаны уши, нос и кисти рук, а кроме того, выколоты глаза. Несомненно, русские проделали с несчастным парнем все это, пока он был еще жив.
Моя группа осторожно двигалась следом за мной. Желтая луна ярко светила над лесом. Мы не произносили ни слова. Только время от времени раздавался треск сломанных веток, которые мы задевали, пробираясь между деревьями. Но все шло хорошо, если не считать того, что пару раз члены нашего отряда падали в незамеченные ими воронки от снарядов. Таких воронок в лесу было много, поскольку он подвергался интенсивному огню с обеих сторон.
Однако напряжение давало о себе знать, и наше воображение рисовало перед нами бойцов Красной Армии буквально за каждым деревом и каждым кустом. Продвигаясь глубже в лес, мы все сильнее потели – то ли от быстрого движения, то ли от нервов. Каждый раз, когда луна исчезала за облаками, небо на востоке вспыхивало и все вокруг озарялось от осветительных ракет. Мы всякий раз вздрагивали при этом, говоря себе: «Нас заметили!» Но ракеты гасли, и темнота вновь накрывала лес.
Мы уже начинали верить, что в этом перелеске нет русских, когда грохот русского пулемета вдруг разорвал ночную тишину. Мы тут же повалились на землю, но трассирующие пули пролетели над самыми нашими головами. В панике я попытался зарыться руками в землю. Мой живот сводило от мысли, что это конец. Русские пули попали в позвоночник одному из наших солдат. Он заорал от боли, и это привело ко всеобщей панике. Осознав это, я заставил себя собраться: я ведь был командиром и отвечал за своих людей.
– Открыть ответный огонь! – заорал я, и мой крик отрезвил других бойцов.
Через несколько мгновений каждый из наших занял удобную лежачую позицию или привстал на одно колено, скрытый деревьями. И мы открыли ответный огонь. По всей вероятности, нам пришлось противостоять русскому взводу, который был отправлен в перелесок с тем же заданием, что и мы, то есть выяснить, занят ли он врагом.
Я переживал, что со мной нет снайперской винтовки. Она бы здорово пригодилась против пулеметчика. Но тем не менее нам через некоторое время удалось погасить пулемет очередями из своих пистолетов-пулеметов.
Не теряя ни секунды, мы отступили. Кто знает, сколько еще русских было в этом перелеске. Командир роты не был слишком удивлен нашим докладом.
– Русские,
