защёлкнулись, больно защемив кожу на запястье. А первый, который вытаскивал пистолет, уже вызывал по рации подмогу. Григорий беспомощно огляделся вокруг, но никого поблизости не было. Какая-то старушка шла по перекрёстку, но увидела его с полицейскими и поскорее развернулась обратно.
– Ребята, это какое-то недоразумение, – быстро заговорил он, – я действительно только что прилетел из Израиля, и мне нужно на вечерний поезд до Брянска. У меня все документы в порядке – не знаю, что вам померещилось.
– Вот приедем в отделение, там и разберёмся, зачем ты приехал и что у тебя в кармане!
И тут Григорий взорвался:
– Да хватит, в конце концов, мне тыкать! Вы не имеете право задерживать меня только потому, что вам что-то померещилось! Отпустите меня сейчас же!
Парни переглянулись, и тот, который с пистолетом, угрожающе проговорил:
– Товарищ не хочет ожидать машину спокойно. Может его поучить… спокойствию?
И тут же в руках у него появилась дубинка.
– Всё, ладно! – не на шутку струхнул Григорий. – Поехали в отделение, там разберёмся. Но я гарантирую, что ваше самоуправство без последствий не останется!
– Опять хамит! – усмехнулся второй полицейский и замахнулся дубинкой.
Хорошо, что в снежном мареве Калининского проспекта показались огоньки полицейского пикапа. Через минуту он подъехал, и Григория грубо затолкали внутрь.
Пузатый сержант-водитель подозрительно оглядел Григория и кивнул коллегам:
– Что-то не похож на бомжа. Вещи у него какие-нибудь были с собой?
– Никаких! – ответил один из полицейских и ногой отодвинул в сторону сумку, снятую с Григория.
– Там у меня планшет и деньги! Что вы делаете?! – закричал Григорий, но его не слушали.
– Ну, нет вещей так нет, – вздохнул сержант и погрозил пальцем старшему. – Но учтите, всё делим поровну – проверю! А то я вас знаю, скрысятничаете и глазом не моргнёте! Он там что-то про деньги вякнул…
– Ты у него сам в карманах поройся! Может, чего и накопаешь…
Сидеть в промёрзшем и заплёванном воронке было неудобно, да ещё с закованными руками. Хоть дорога была недолгой, но Григорий промёрз основательно, и когда его привели в отделение полиции, где было душно и сыро, долго не мог отогреться и всё время зябко поводил плечами в своей не по-зимнему лёгкой израильской куртке.
Его усадили на стул перед столом, за которым какой-то капитан средних лет что-то сосредоточенно писал на листе бумаги и не обращал никакого внимания на окружающих. Привезший его сержант ни слова не говоря удалился, и в кабинете они с капитаном остались одни. Наконец, Григорий не выдержал и кашлянул.
– Торопишься куда-то? – не отрываясь от бумаги, спросил капитан.
– Хочу узнать, по какой причине меня задержали, – Григорий вытянул вперёд руки, – да ещё надели наручники, как преступнику.
– А ты не преступник? Значит, мы тут злыдни, а ты мягкий и пушистый?
– Во-первых,
