как будто световые облака, видны другие фигуры – их множество, сонм. Посередине вылепляется из света ложе, на нём – лежащая женщина, Та Самая. И тут мы видим, что над ней в одеждах, блистающих как горный снег, стоит Сын и Учитель – а мы даже и не заметили, как Он появился. И на руках у Него маленький светлый младенчик…
Контуры становятся жёстче, цвета отчётливее, и всё увиденное нами превращается в икону.
Перед огромной, во всё видимое пространство иконой Успения появляется человек в современной одежде. Назовём его Автор.
Автор начинает: сначала читает то ли стих, то ли молитву.
И молюся яко Иона: от тли, Боже, возведи мя!
Молитву пролию
ко Господу.
Жизнь дожёвываю –
последнюю горстку.
Похожу да сяду.
Глядь – она и вся.
И живот мой аду
приближися.
В белое никуда
тянет тень мою.
Како предахомся тлению?
Был умён, красив.
Не слышишь, не видишь.
Яко земля еси
и в землю отидеши.
Как это будет?
Облачком в свет вечерний.
Плоть мою полюбят
мухи да черви.
А душу-то куда дену?
Ни сумы, ни кармана нет.
В пасть? В геенну? Демону?
Так камнем и канет.
Бедный я человек!
Нет мне покою.
Зачёркиваю черновик,
Котомку пакую.
Ощупываю висок.
Пульса нет даже.
Беженец на восток,
в бездну и дальше.
Как незрячий на звук –
тыкаюсь, тяну горсти.
Из глубины воззвах:
Услыши мя, Господи!
Никому не признаюсь.
Только Тебе поведаю.
Нет мне пристанища
на земле – тускло, ветрено.
Тянет холодом, прахом
в щели смердит люто.
Люди не любят правды.
Не любо мне в людях.
Ты один у меня,
прибежище и надежда,
жизнь, как воду из камня,
высекший мне однажды.
Мне душу-коптилку
зажгли – и задули.
Молитву, как птицу,
держу на ладони.
Теплится тремоло
в чаше веков
ветру тления
наперекор.
До смерти и далее,
в вечную сень –
надгробное рыдание
творяще песнь…
Закончив ритмическую речь, Автор переходит к повествованию.
В начале. Рождение веры
Помощник
