с сомнением переспросила мама. – Маловато, Тиффани девочка красивая, хозяйственная. За Амалию недавно отдали пятьсот.
– Дарион небогат, а сын у него весьма и весьма хорош собой. За такого и без выкупа многие девушки пойдут не раздумывая. Так что ударили по рукам, через месяц сыграем свадьбу.
Я почувствовала, как кровь прилила к щекам. Совсем не от смущения, хотя папа и обмолвился, что жених хорош собой. Но мы ведь даже не общались! Как можно играть свадьбу, если жених и невеста и имен друг друга не знают?! А главный вопрос – как могут родители так легко решать мою судьбу без моего участия?
Вслушиваясь в родительские голоса, я даже забыла, как дышать.
– Только бы Тиффани ничего не испортила. Ей уже давно пора думать о семье, а она все возится со своими рисунками! Сегодня заявила, что хочет развесить каракули в мэрии, представляешь?
– Какой позор, – раздраженно пробурчал отец. – Моя дочь не будет, как какой-то уличный бездельник, торговать почеркушками!
– Я сказала ей то же самое и сожгла весь этот мусор.
– Ну и правильно. Подуется, потом выйдет замуж, а лет через десять, когда появятся свои дети, скажет спасибо. Следи там за ней, возьмется опять за каракули – я обещал, что выпорю. И выпорю! Придумала еще, позорище!
Я одновременно и разозлилась, и обиделась. Даже если через десять лет я, в окружении кучи детей, на кухне уютного дома и в компании любящего мужа скажу родителям спасибо за устроенную свадьбу, спасибо за сожженные рисунки они вряд ли услышат.
Да им даже в голову не пришло, что сын господина Дариона может быть вовсе не против рисования! Или – эка невидаль-то! – может быть и против, но позволит мне самой решать, как я буду проводить свободное время. Папе с мамой такие дикости были неведомы, они застряли в прошлом десятилетии! Я всю жизнь мечтала о Рижбурге. Говорят, там совсем иначе относились к таким, как я. Рижбург – крупный город, это не деревня, в которой всем до всего есть дело. В Рижбурге можно затеряться, там никто не может заставить выйти замуж за незнакомого парня.
А я ведь научилась не требовать ничего! Понимала, что у мамы с папой пять дочерей и прокормить всех нас, одеть и обогреть не так-то просто. Помогала, на рынке стояла, за сестрами следила. А о свадьбе узнала, подслушав чужой разговор!
Я снова повернулась к горам. Хорошо, наверное, быть драконом… взмывать в небо, смотреть с высоты на город. Драконов замуж насильно не выдают, у драконов не отбирают рисунки.
В сумочке на поясе лежал обгоревший рисунок. Денег, кроме пары монет, которые я выручила за помощь богатой старушке на рынке, не было. Но зато появилось огромное желание перемахнуть через хиленький заборчик и… рвануть куда глаза глядят. Доехать как-нибудь до Рижбурга, перекантоваться немного и попробовать поступить в Академию искусств. Там дадут место в общежитии, а еще город большой, я смогу продавать рисунки или делать быстрые портреты в каком-нибудь парке, я знаю, так делают!
Злость,
