style="font-size:15px;"> – Что потеряла? А колбасу купила?
Хлеб мне купили люди. Я пришла домой с целой буханкой.
– Нет…
– Как это случилось?
Я все рассказала, потом… Потом случился термоядерный взрыв. Божество в лице мамы взъярилось. Она схватила провод от сломанного утюга из кухонного шкафчика и пошла угрожающе на меня.
– Ах ты, дрянь! Ах ты, засранка!
– Мама… Мамочка, не надо! Не надо, мамочка!
Ноги и ягодицы пронзает дикая, просто дикая боль. Тонкий стальной провод в оплетке становится огненным адом. Ощущения гораздо больнее, чем какой-то солдатский ремень. Больнее даже когда ноги задевала металлическая солдатская пряжка, скакалка.
– Мамочка! Мамочка!
Забиваюсь в угол за дверь, сворачиваюсь, как можно сильнее. И плачу, плачу навзрыд. Громко кричу, умоляю:
– Не надо, мамочка! Не надо! Пожалуйста, больше не бей!
Как молитву повторяю и плачу, надеясь, что мама смилуется и, наконец-то, простит. Мне повезло. Мамочка все-таки сжалилась. Она ушла, продолжая ругаться.
Гораздо позже, в далеком будущем она рассказывала, что я «посеяла» последние деньги, предназначенные на две недели. Впереди была неизвестность, зарплаты задерживали. Она за всех нас испугалась.
А пока я плакала, сидя за дверью в углу. Мне было жаль себя, ноги, попа болели. Яркая жгучая боль тупела, становилась просто горячей. Даже в чем-то приятной.
– Так тебе и надо, раззява. Будешь знать, как не слушаться! – она сказала мне в тот вечер, когда я показывала ей темно-багровые полосы в надежде на жалость.
Буду слушаться, мама! Конечно, буду! Я ослушалась тебя, поступила неправильно. Виновата, понятно. Ты меня наказала, значит, я искупила вину.
Ух, эти парень и девушка! Зачем они мои деньги забрали? Разве так поступают? Ух, этот несчастный рогалик! Вот приспичило же его купить! Ведь можно же было обойтись без еды? Жаль, что так получилось… Как же жалко себя. Из-за них я так пострадала. Бедненькая, ну, Елечка… Ну, не плачь. Ну, пожалуйста. Уже не так-то и жжет, и почти не болит.
Зрение упало сильнее.
– Вашей девочке нужна операция.
– Что? – мама испугана. – На глазах?
– Напишите в Москву. Спросите у Федорова. Может, он вам поможет.
Вижу, как мамочка строчит письмо. Почерк у неё аккуратный. Мне нравится, как она выводит буковку за буковкой. Я вот так не умею, пишу, как курица лапой. Когда-нибудь обязательно научусь писать так же красиво.
Начались врачи, консультации, поликлиники. Все-таки общий наркоз, операция, какой-то скальпель и нитки в глазах. И мама! Мама со мной. Она меня любит, заботится. Прям как тогда с переломом! Подмывала меня, мыла голову. Мама снова любила меня. Точно так же, как любила до братика.
В перерывах между работой папа со мной занимается. Хочет, чтобы я стала сильной, здоровой.
– Качаем пресс.
– Может, позже?
– Сейчас.
