просто жутко оригинально. Но это, пожалуй, потруднее. Она хоть и укрощённая и послушная, но есть же, в конце концов, и для лошади предел!
Об этом Ева-Лотта не подумала. Так или иначе, она не собиралась совсем отказываться от своей блестящей идеи.
– Когда будет мой выход, один из вас станет конюхом, проведёт лошадь через зрительный зал на арену и поставит её под чердачным люком. А потом – хлоп! – я съеду ей на спину.
Подготовка развернулась полным ходом. Калле одолжил у отца брезенты. Андерс съездил на велосипеде за город на дровяной склад и купил там мешок опилок, чтобы посыпать арену. Затем привязали верёвку на чердаке, и трое артистов принялись съезжать вниз. Они так усердно упражнялись, что чуть не позабыли обо всём остальном. В самый разгар вдруг появился дядя Эйнар.
– Как это он целых полдня пробыл один? – шепнула Ева-Лотта мальчикам.
– А ну-ка, кто сбегает с письмом на почту? – крикнул дядя Эйнар.
Ребята переглянулись. Ни у кого из них не было особой охоты. Но тут в Калле заговорило чувство долга. Дядя Эйнар – личность подозрительная, а переписка подозрительных личностей требует контроля.
– Я сбегаю! – крикнул он.
Ева-Лотта и Андерс были приятно удивлены. Калле схватил письмо и помчался. Скрывшись из виду, он тотчас взглянул на адрес.
На конверте было написано: «Фрёкен[3] Лола Хельберг, Стокгольм, до востребования».
«До востребования» означало, что адресат сам должен получить письмо на почтамте, это Калле знал.
«Подозрительно, – подумал Калле. – Почему он не пишет ей прямо на дом?»
Он достал свою записную книжку и раскрыл её. В верхней части страницы был «Список подозрительных лиц». Раньше этот список охватывал немалое количество «лиц», но потом Калле скрепя сердце вынужден был повычёркивать их одного за другим. Ему так и не удалось ни одного из них уличить в чём-либо преступном.
Теперь в списке числился всего один человек – дядя Эйнар. Его имя было подчёркнуто красным, а ниже аккуратно перечислялись приметы. За приметами следовал раздел: «Особо подозрительные обстоятельства», где значилось: «Имеет отмычку и карманный фонарик». У Калле, разумеется, тоже был карманный фонарик, но это же совсем другое дело!
Выудив из кармана огрызок карандаша, Калле прислонился к забору и дописал: «Ведёт переписку с фрёкен Лолой Хельберг, Стокгольм, до востребования». Затем он добежал до ближайшего почтового ящика и через минуту уже вернулся в «Калоттан» – так по зрелом размышлении решено было назвать новый цирк.
– А что это значит? – спросил дядя Эйнар.
– Неужели непонятно? «Ка» – Калле, «Лотт» – Ева-Лотта. «Ан» – Андерс, – ответила Ева-Лотта. – Кстати, вам нельзя смотреть, как мы репетируем.
– Очень жестоко с вашей стороны. Что же я буду целый день делать?
– Пойдите
Барышня, девица
