распиаренный журналистами за видную мускулиную внешность или даже просто по дурацкому стечению обстоятельств. Кто– то говорил, что он действительно необычайной харизмы человек, имеющий природные военные и лидерские способности… Война возбуждает. Война требует героев. Война– удел молодых…Эти три факта сделали его любимчиком оппозиционной прессы, любимчиком всех тех, кто поддерживал революцию… Он был молодым, храбрым мальчиком со связями, а стал народным героем.
Влада пересилила свой страх и снова подняла на него глаза. Он стоял в зеленой военной форме, с кобурой на поясе и автоматом, перекинутым через плечо. Они встретились глазами, на секунду замерли, а потом он вдруг открыто, но все так же снисходительно– надменно улыбнулся ей. Все, что она могла тогда– снова уставиться в пол… И она даже не знала, что ее тогда больше смутило – его наглый, открытый взгляд, наверное… Не такой, как у Васеля, совсем другой. Взгляд Васеля замораживал, парализовал. Взгляд этого человека тянул к себе, как магнит. И пугал.
Увидев ее стеснение, Карим усмехнулся, слегка коснулся ее подбородка и приподнял лицо.
– Красавица, мне сказали, ты говоришь по– арабски?
Она чуть заметно кивнула, все же не поднимая голову.
Снова усмешка и это хищный прищур миндалевидных черных глаз. На литературном арабском, намеренно говоря с ней медленно и правильно, чтобы подчеркнуть, что она иностранка, он продолжил свой диалог. Это такой местный прикол. Влада знала о нем и раньше, и сталкивалась с этим. Странно, но сами арабы не очень задумываются и ценят факт того, что человек говорит на их языке. Особенно на фусхе– литературном арабском– представляющим собой нечто схожее с древнеславянским, с той лишь разницей, что на нем все же продолжают говорить – дикторы новостных программ, политики в ходе официальных переговоров, поэты при чтении стихов…
– Я слышал, что русские женщины смелые и раскованные, а ты стесняешься меня, как хомрская малолетка в первую брачную ночь. Не нужно, не бойся меня. И их не бойся,– он кивнул в сторону остальных мужчин, гнусно хихикаюших над происходящим.– Они тебя теперь не тронут. Ты под моим…надзором…
Он употребил арабское слово «сейтара». Господство… Словно она раба или колония… Влада молчала, но так и не подняла на него глаз. Ей и так с лихвой хватало тяжести его взгляда. Этот взгляд давил на нее, проникал внутрь, под одежду, словно эти большие, пропахшие порохом руки блуждали по ее телу…
– Ялла, надо доехать до нашего убежища. Извини, пока не могу развязать тебе руки. Надо бы и ноги завязать, но думаю, на таких каблуках, если что, ты все равно далеко не убежишь,– он снова усмехнулся. Сам кайфовал от своей остроты и крутости, идиот…
– И глаза. Глаза пока тоже завяжем,– Карим снова надел ей на глаза повязку. На этот раз ее посадили на заднее сидение в автомобиль. Судя по всему, в тот, в котором был и он. Влада чувствовала его присутствие. В машине пахло тестостероном…
Она
