.

      Хорошо, что я уехала. Сбежала. Ушла в горы, «где свобода», убрела в снега… Правда, высоких гор тут нет, но есть сопки. Шатунское… Шершне-Бекинский район…

      Я живу у стариков Емелиных. Их фамилия, явно произошедшая от имени сказочного героя, большая русская печь, по всей вероятности, доставшаяся от него же по наследству, создают ощущение возврата к первородному.

      Старик худой, лицо большое, вытянутое, глаза голубые, светлые, сыворотковые. Постоянная молочная пелена глаз отгораживает его лицо от других лиц, от других взглядов. Глаза зрячие, но не выходят на контакт, погружены в себя. Голос у него до того низкий, что иногда напоминает рык большого животного, и, как у всякого глухого, громкий и неверный. Он спит в кухне на кровати, стоящей напротив русской печи, которая ему уже недоступна. Он очень болен, среди ночи часто просыпается, утробно кашляя. Днём больше сидит возле стола, глядя отрешённо в окно. Он, точно зверь, понимает, что скоро погибнет, но спокоен и горд. Любимое чтение – воспоминания Жукова (старик был в войну артиллеристом, отсюда и глухота).

      Старуха спит в чистой горнице. Она, как и старик, высокая, но не худая, скорее – стройная, с небольшим, аккуратным лицом и красненькими, не видавшими помады губами «бантиком». Наверняка, была красавицей в юности, да и сейчас.

      У неё тоже чтение, о котором она поведала мне как о тайне. Это и есть тайна, учитывая атеистическую обстановку в стране. Однажды деликатно стучит в дверь моей комнатки. Глаза сверкают радостью, в руках книга. Старинная, тяжёлая, по виду – добротная, будто музейная редкость. На обложке – икона непонятного изготовления. Библия на церковнославянском. Мы садимся посреди прибранной горницы за стол, застеленный чистой скатертью в мережках. Из окна внезапно прямо на страницы книги падает свет, луч, будто ниоткуда (вроде, пасмурно нынче на дворе). С видом ученицы церковно-приходской школы Анна Никандровна (так зовут мою квартирную хозяйку) по моей просьбе читает. По складам, но бойко… Я, почти как глухая ничего не понимаю, но мне передаётся электрический заряд радости от чтицы этой необыкновенной книги. Я тоже делаю попытку читать, и вскоре текст, словно проступая из далёкого прошлого, обнаруживает немало сходства с современным русским языком. Совместное чтение, можно сказать, подружило нас, объединив общей тайной.

      Иногда говорим на эту тему. Вернее, говорю я: зачем у людей отняли религию? Какая ошибка властей! Я, к сожалению, неверующая, но у меня есть верующие друзья. И, кто знает… Анна Никандровна слушает с признательностью, пряча под фартук свои большие, наработавшиеся руки. Лицо не по возрасту удивительно свежее.

      Часто у нас в доме полная тишина: старик всё читает и читает Жукова (книжка толстая, любимая, да и читает он медленно). Старушка – всё больше Евангелие. Ну, а я – статьи о литературе, ведь у меня нет литературного образования, а решила стать писателем.