если она вам надоест, вы сразу позвоните.
Здесь Толя был неправ. Поливанов очень любил детей. У него самого были две внучки погодки, и он их баловал нещадно к неудовольствию сына и невестки – учительницы.
Через полчаса Толя подошел к каюте капитана и постучал. Не получив ответа, он осторожно приоткрыл дверь и вошел. Картина, которую он увидел, повергла его в ступор. На диване, откинувшись на спинку, мирно посапывая, спал капитан. Лицо его было умиротворенное и доброе. А на столе, болтая ногами, сидел его чудо-ребенок и держал в руках большое румяное яблоко. И вообще- то в этом ничего бы криминального не было, если бы не один любопытный штришок. Весь стол вокруг девочки был покрыт, а правильнее сказать, заставлен яблоками. И яблоки действительно стояли, поскольку были с одной стороны надкушены острыми зубками Толиной дочки. Слева от Полинки, аккуратной стопочкой были сложены откушенные кусочки. А рядом с капитаном на диване лежала сетка с яблоками…, но только с двумя яблоками.
– Правда красиво? – спросила дочка. – Как домики в деревне. – И удобно устроилась на руках у папы.
– Еще как! – пробормотал Толя, выходя из каюты капитана. – Трендец карьере, – грустно подумал он.
Когда, проводив родных, Толя вернулся из аэропорта на судно, на письменном столе в своей каюте он обнаружил капитанскую сетку с кусаными яблоками.
А с Коноши Толя ушел через пару рейсов. И ушел с повышением. И что удивило всех на судне, промоушен, как теперь говорят или продвижение по службе, ему дал сам капитан Поливанов…
Таможенный казус
1976
Судовой токарь Михаил Константинович Доставалов крупный, 46 летний архангелогородец считался по советским меркам весьма зажиточным мужчиной: трехкомнатная квартира на Варавина, 412 москвич и, пусть небольшая, но собственная дачка в районе Уймы. С личной жизнью у Константиныча тоже было все в порядке: жена – миловидная невысокая женщина – повар в кафе "Каргополочка", и взрослая дочь – преподаватель в младших классах, которую Констатиныч недавно выдал за¬муж за инженера водоканала.
Как специалист он был на отличном счету, знал и выполнял практически все судовые работы, лет 15 носил высокое звание Ударника Ком. Труда и с сорока лет состоял в членах компартии СССР. Он регулярно платил членские взносы, но служил партии без фанатизма: избегал всякого рода партийных поручений, когда мог – уклонялся от политзанятий, а если не получалось -терпеливо, со скрытой усмешкой слушал помполита о преимуществе социализма перед капитализмом. Себя он называл не иначе как рядовым Членом партии. И как то он это выразительно произносил, что Членом было как бы с большой буквы, а партии как бы с небольшой – то есть совсем с маленькой.
На судне Констатиныча уважали, его выбрали в Судовой Комитет, где он отвечал за воспитание молодежи и за наставничество – было в то время такое течение на флоте, когда молодой моряк прикреплялся к опытному моряку и тот, якобы, учил и наставлял его, причем старшему раз в квартал даже давали небольшую премию, которую, впрочем, часто наставник и ученик пропивали вместе.
В
