хотят приобрести райское блаженство по самой дешевой цене, какая только возможна.
Героизм, согласный с моралью, мало нас трогает; лишь героизм, который разрушает нравственность, вызывает в людях и удивление, и восторг.
До чего же мал промежуток, отделяющий время, когда мы еще слишком молоды, от времени, когда мы уже слишком стары.
Еврейская религия – старое дерево, из ствола которого выросли две ветви, покрывшие собою всю землю, – я имею в виду магометанство и христианство. Или, лучше сказать, она – мать, породившая двух дочерей, которые нанесли ей множество ран.
Если бы желать быть счастливым, то этого можно достигнуть. Но люди желают обыкновенно быть счастливее других, а это почти невозможно, потому что мы считаем других всегда более счастливыми, чем они на самом деле.
Если бы треугольники создали себе бога, он был бы с тремя сторонами.
Если человек – хороший геометр и известен именно в этом качестве, он еще должен доказать, что он человек умный.
Лучший довод непостоянства мужчин – то, что пришлось ввести институт брака.
Людей следовало бы оплакивать при их рождении, а не при их смерти.
Мне всегда сильно вредит то, что я слишком недооцениваю тех, кого не уважаю.
Набожность находит такие оправдания дурным поступкам, до которых простой порядочный человек не додумался бы.
Насмешка – это речь в пользу своего ума и против своего сердца.
Не быть любимой – несчастье; перестать ею быть – оскорбление.
Недостаточную глубину своей проповеди оратор восполняет ее длиной.
Нужно знать цену деньгам: расточительные не знают ее, а скупые и того меньше.
Нужно много учиться, чтобы немногое знать.
Париж создает французов.
Презрение в большинстве случаев заслуживает лишь презрения.
Религии, наиболее близкие друг к другу, в то же время и наиболее враждебны одна другой.
Сначала произведения дают славу автору, а потом уже автор дает славу своим произведениям.
Сперва нужно хорошо изучить латынь. Потом ее нужно забыть.
У женщины есть только одна возможность быть красивой, но быть привлекательной есть сто тысяч возможностей.
Французы почти никогда не говорят о своих женах: они опасаются, что собеседник может знать об этом предмете больше, чем они сами.
Я не люблю Бога, потому что не знаю его; и не люблю ближнего, потому что знаю его.
Я не разделяю чьих-либо мнений, кроме тех, что содержатся в книгах Евклида.
Я рассеян; у меня нет другой памяти, кроме памяти сердца.
Я сперва человек, а потом уж француз.
Бесполезные законы
