что в лесу делается! У лесовика – стирка.
– С утра за сказки! – ответила я недовольно: мне не хотелось еще подниматься.
– А ты посмотри, – повторил Михаил Михайлович.
Окно наше выходило прямо в лес. Солнце еще не выглянуло из-за края неба, но рассвет был виден сквозь прозрачный туман, в котором плавали деревья. На их зеленых ветках были развешаны во множестве какие-то легкие белые полотна. Казалось, действительно в лесу шла большая стирка, кто-то сушит все свои простыни и полотенца.
– И правда, у лесовика стирка! – воскликнула я, и весь сон мой убежал. Я сразу догадалась: это была обильная паутина, покрытая мельчайшими каплями тумана, еще не превратившегося в росу.
Мы быстро собрались, даже не попили чаю, решив его вскипятить по дороге, на привале.
Тем временем выглянуло солнце, оно послало свои лучи на землю, лучи проникли в густую чащу, осветили каждую ветку… И тут все переменилось: это были уже не простыни, а покрывала, расшитые алмазами. Туман осел и превратился в крупные капли росы, сверкающие как драгоценные камни.
Потом и алмазы высохли, и остались одни тончайшие кружева паучьих ловушек.
– Мне жаль, что стирка у лесовика – только сказка! – огорченно заметила я.
– Вот еще, зачем тебе эта сказка? – ответил Михаил Михайлович. – И без нее вокруг столько чудес! Хочешь – мы вместе будем их по пути замечать, только молчи, не мешай им показываться.
– Даже в болоте? – спросила я.
– Даже в болоте, – ответил Михаил Михайлович.
Мы шли уже открытыми местами, краем заболоченного берега нашей речки Вексы.
– Скорей бы выйти на лесную дорогу, какая может быть здесь сказка, – говорю я, с трудом вытаскивая ноги из вязкой торфяной земли. Каждый шаг – усилие.
– Давай отдохнем, – предлагает Михаил Михайлович и садится на корягу.
Но оказывается, это не мертвая коряга, это живой ствол наклоненной ивы – она лежит на берегу из-за слабого упора корней в жидкой болотистой почве и так – лежа – растет, и концы ее веток при каждом порыве ветра касаются воды.
Я тоже сажусь у самой воды и рассеянным глазом замечаю, что на всем пространстве под ивой река покрыта, как зеленым ковром, мелкой плавучей травою – ряской.
– Видишь? – таинственно спрашивает Михаил Михайлович. – Вот тебе первая сказка – про ряски: сколько их, и все разные; маленькие, а какие проворные… Собрались в большой зеленый стол возле ивы, и накопились здесь, и за иву все держатся. Течение отрывает кусочки, дробит их, и они, зелененькие, плывут, но другие пристают и накопляются. Так вырастает зеленый стол. И на этом столе располагаются жить ракушки-башмачки. Но и башмачки здесь не одни, приглядись: здесь собралось большое общество! Вон наездники – комары высокие. Где течение посильней, они стоят прямо на чистой воде, как на стеклянном полу стоят, расставили свои длинные ноги и несутся себе вниз вместе с водяной струей.
