или месяц кончится победным разгромом врага. По радио и во множестве постановлений, наклеенных на стенах домов, ленинградцев призывали превратить город в крепость, готовиться к борьбе не на жизнь, а на смерть. Окна подвальных помещений заделывались кирпичом с небольшими бойницами для стрельбы. На углах перекрестков появились бетонные огневые точки. Часть улиц перегораживали «ежи» и противотанковые надолбы.
В конце Воронежской, в той стороне, что выходила на набережную Обводного канала, начали строить баррикаду. Взрослые и дети тащили сюда всякий хлам, которого во дворах было великое множество. Это чем-то напоминало Парижскую коммуну[9], и каждый из ребят чувствовал себя здесь Гаврошем[10]. Мальчишки с удовольствием, словно муравьи, лазали по самому верху, надо и не надо перетаскивая с одного места на другое бочки, железные кровати, тележные колеса, ящики.
Слова управдома, сказанные взрослым о том, что на баррикаду надо тащить все, что попало, ребята истолковали по-своему. Валерка предложил разгромить ненавистный забор, отделявший двор от Большого сада. Сколько раз их драли за то, что они делали в нем дырки или, перелезая через него, рвали штаны. С общего согласия судьба забора была решена в считаные минуты. На двух больших тачках он вскоре перекочевал на баррикаду.
Теперь двор казался просторнее и чище. Ребята обошли все его углы, заглянули в прачечную – и оттуда исчезли деревянные бадьи. На тачки были уложены большие сани для уборки снега. Остались только лопаты и скребки. Но Витька не уходил.
– Гляди, – потянул он Валерку за рукав.
– Чо? – Валерка непонимающе уставился в угол, где, кроме флага, который вывешивали возле ворот по праздникам, ничего интересного не было.
– Знамя. Нам на баррикаду.
– Во здорово! – Глаза Валерки засверкали. – Надо написать: «Смерть немцам!» Или лучше: «Смерть Гитлеру!»
Витька предложил часть баррикады, примыкающей к левой стороне улицы, оборудовать для своей обороны. Ребята стали таскать туда булыжники, вывороченные из мостовой. Возник вопрос: а каким оружием они будут обороняться? Ребята остановились, глядя на Витьку.
– Насчет пулемета не знаю, а винтовки дадут, – подумав, сказал Витька. – Должны дать. Не рогатками же защищаться? В постановлении горсовета сказано: «Все, кто способен держать оружие, на защиту родного города!» Потому мы и строим. Так что должны дать.
– Надо узнать, – не унимался Сенька Фуражин. – Строим, строим, а нас потом загонят в бомбоубежище. На фига это надо!
И Виктор направился к командиру МПВО, руководившему стройкой.
Вернулся он скоро.
– Пацаны! Командир сказал, что сначала оружия не будет. Сначала будем помогать: ну, подносить патроны, таскать раненых и прочая ерунда. Потом, если кого убьют, тогда, конечно, можно взять винтовку или наган.
Говорил Виктор вяло, без энтузиазма, не так, как
П а р и ж с к а я коммуна – революционное правительство Парижа, которое установило самоуправление в городе. Действовало 72 дня – с 18 марта по 28 мая 1871 г.
Г а в р о ш – персонаж романа Виктора Гюго «Отверженные», парижский сорванец, погибший на баррикадах в ходе восстания 1832 г.
