моста и остановились. Я прижался к ней, и ее губы раскрылись навстречу моим.
Но она вдруг застыла, словно окаменев.
– Привет, – сказал тролль.
Я отпустил Луизу. Под мостом было темно, и всю темноту заполнила его тень.
– Я ее заморозил, – сказал тролль, – так что мы можем поговорить. И я готов съесть твою жизнь.
Мое сердце подпрыгнуло, и я задрожал.
– Нет.
– Ты обещал вернуться. И вернулся. Ты научился свистеть?
– Да.
– Хорошо. Я вот совсем не умею. – Он принюхался и кивнул. – Я доволен. Ты вырос, набрался опыта. Больше еды. Больше меня.
Я сгреб в охапку Луизу, послушную, как зомби, и подтолкнул к нему.
– Не ешь меня. Я не хочу умирать. Возьми ее. Бьюсь об заклад, она вкуснее. И на два месяца старше. Почему бы тебе не съесть ее?
Тролль молчал.
Он обнюхал Луизу с головы до ног, втягивая носом воздух возле ее ступней, и внизу живота, возле груди и волос.
Потом посмотрел на меня.
– Она невинна, – сказал он. – А ты нет. Я ее не хочу. Я хочу тебя.
Я вышел из тени и взглянул на звезды.
– Но на свете еще много такого, чего я никогда не делал, – сказал я отчасти самому себе. – Вообще никогда. Я никогда не занимался сексом. Никогда не был в Америке. Я… – Я помолчал. – Я не успел ничего совершить. Еще не успел.
Тролль не ответил.
– Я мог бы еще раз вернуться. Когда стану старше.
Тролль все молчал.
– Я точно вернусь. Обещаю.
– Вернешься ко мне? – спросила Луиза. – Почему? Разве ты уезжаешь?
Я обернулся. Тролль исчез, и со мной под мостом стояла девушка, которую, как мне казалось, я любил.
– Нам пора домой, – сказал я. – Пойдем.
Всю обратную дорогу мы молчали.
Она стала встречаться с ударником из моей группы, а много позже вышла за кого-то замуж. Однажды мы встретились, в поезде, когда она уже была замужем, и она спросила, помню ли я ту ночь.
Я сказал, что помню.
– Ты тогда мне очень нравился, Джек, – сказала она. – Мне казалось, ты собираешься меня поцеловать. И предложишь встречаться. Я бы согласилась. Если бы ты предложил.
– Но я не предложил.
– Да, – сказала она, – ты не предложил.
Волосы у нее были очень коротко подстрижены, и это ей не шло.
Больше мы с ней не встречались. Стриженая женщина с натянутой улыбкой ничем не напоминала девушку, которую я любил, и разговор с ней был мне неприятен.
Я переехал в Лондон, а потом, через несколько лет, вернулся назад, но город, в который вернулся, не был похож на тот, что я помнил: там не осталось ни полей, ни ферм, ни каменистых тропинок; и как только смог, я уехал оттуда в крохотную деревушку в десяти милях от города.
Я переехал вместе со своей семьей, так как был уже женат и у меня был маленький
