поплелся за ними. Вокруг нас привычно гудели вентиляторами таинственные приборы, мигали не менее таинственные индикаторы и пахло озоном. Обстановка эта была нам хорошо знакома. Именно отсюда я отправился через десять веков искать свою любовь и именно сюда вернулся умирающим от заражения крови трупным ядом с зубов Змея. Потом, после того как я вывез Анюту из Киева, мы провели здесь немало часов, подвергаясь бесконечным туманным анализам, измерениям непонятно чего и медицинским проверкам. Тогда и выяснилось, что на первом этаже у Эйтана есть неплохой медпункт, оборудованный даже портативным томографом, не выявившим, впрочем, ничего необычного в наших с Аней мозгах. И вообще, у меня сложилось впечатление, что сам Эйтан ничего сверхестественного от этих проверок и не ожидал.
Сейчас он сидел в хорошо знакомом мне закутке за шкафами и смотрел исключительно на стену. Ни на нас с Аней, ни на толстяка Рои он не обратил ни малейшего внимания и его можно было понять… Со стены, из огромного экрана на нас смотрела Веда. Я хорошо помнил ее белесые глаза, которыми она пыталась меня заколдовать в избушке на болоте. Сейчас эти глаза смотрели на нас через пиксели плазменного экрана и что-то с этими глазами было не так, неправильно. Эйтан перевел взгляд с экрана на нас с Аней, потом обратно на экран, потом снова на нас. На его лице явственно выразилось недоумение, ведь Веда никак не отреагировала на наше появления и я уже догадывался почему.
– Не она… – прошептала Аня – Молодая.
Действительно, эта Веда была лет на двадцать-тридцать моложе той, что пыталась заговорить мою рану на ноге, там в старых Заворичах. И эта ведунья (Веда ли это вообще?) никогда раньше не видела ни меня, ни дочь сотника Неждана.
– Кто ты? – спросила Аня по-полянски.
– Зовите меня Веда – прозвучало из динамиков – Я храню старую мудрость. А кто ты такая, что говоришь по-киевски?
– Меня зовут Ладислава – Аня назвала свое материнское имя, наверное интуитивно почувствовав что так будет лучше – Я дочь Неждана из рода Бравлинов, а это мой муж, Арье, сын Борисов из рода Ковнеров.
– Тогда слушай меня, Ладислава и ты, Арье, тоже слушай – Веда перешла на иврит – Объясните хоть вы этому человеку, что он тупой недоумок.
Она явно указывала на Эйтана. Современный иврит впитал в себя множество аккуратных оборотов, основанных на иностранной семантике и позволяющих обгадить собеседника так тонко, что ни один адвокат не придерется. Иврит же тысячелетней давности был, судя по всему, языком категоричным и откровенным и Веда этим воспользовалась. Как бы то ни было, но лицо Эйтана, не привыкшего к такому обращению, пошло пятнами, а я откровенно позлорадствовал. Рои, судя по его виду, тоже наслаждался, но поймав гневный взгляд начальника, сделал вид что он здесь ни при чем.
– Да какое нам дело до далекого прошлого – заорал Эйтан – Все уже давно свершилось, стало историей и не может нам навредить. Почему мы должны заботиться о тех, кто давно умер?
– Я
