уже, машина икрой забита под завязку. Нас в кабине трое, Андрюха Слесаренко и мы с дядь Саней. Короче, к перевалу тянемся, едем себе, покуриваем, зимовье на другой стороне под перевалом, должны до ночи успеть. Ну вот… а погода все хуже и хуже, на перевал заползли – снежище уже валит – капот не видно! Все ровно вокруг, голо, ни кустика – ни хрена не понять, и, главное, перевал там длинный. Я из кабины спрыгнул, думал, может, ногами лучше пойму, куда там – пурга прямо с ног валит, ничего не видно.
Колька вытянул «Приму» из пачки, посмотрел на дядь Саню.
– А? Дядь Сань? Сидим, короче, в кабине, ее насквозь продувает, что делать? Ну, поехали на дурака, думаем, если вниз начнем спускаться, там уже можно будет ногами поискать – за перевалом дорога опять между стланиками шла. Что-то ездим-ездим, не знаю уж как, может, и кругами, потом чувствуем – спускаемся. Андрюха пошел глядеть, возвращается минут через двадцать, прикинь – мы уже похоронили его. Не то место, говорит, бесполезно дорогу искать, не отличишь, где просто заманиха, а где проезже.
Подъехали к самым стланикам – надо чего-то городить, не в «Урале» же сидеть. Стланик наверху, на перевале, сам знаешь, мелкий, не спрятаться, ничего. А снега уже навалило по яйца, давай мы таскать по этим корягам барахло вниз по расселине. Андрюха нашел хорошее место – ямка такая под стланиками – ручей весной выгреб, над нами почти полностью крыша получилась, уже снегом заваленная. Ну, мы там подпилили, красоту навели, лежанки поделали, я лопатой все дырки снегом закидал. Только с дровами плохо – не в лесу же. Набрали мелочи да досок из машины принесли…
– Все борта мне пожгли… – вставил дядь Саня довольно.
– Чего сидите, наливайте! – скомандовал Колька и сам же стал разливать. – Двое суток сидели, хорошо, не холодно было, градусов десять-пятнадцать, может, да, дядь Сань?
– Ну, – кивнул дядь Саша, – ты лучше вспомни, как бутылку потерял.
– Я потерял! – возмутился Колька. – Андрюха! Короче, была у меня в заначке полторашка хорошей гамызы градусов семьдесят…
– Здорово, мужики… – в избу, нагибаясь, входил высокий и сильно худой старик.
– Здорово, Трофимыч, к столу как раз! – радостно заорал Поваренок, сунул ему руку и пододвинул табуретку. – Тяпнешь с нами?
– Не-е, пейте. – Трофимыч сел и положил на стол большую крюковастую руку.
Глядел, как мужики пьют и морщатся.
– Вы уж все, что ли? Сложились? – обратился Трофимыч к дядь Саше, когда тот поставил кружку на стол.
– Ну…
– Меня-то еще не возьмешь? – Дед почему-то говорил хмуро.
– Куда тебе? – Дядь Саша перемешал остатки салата и зачерпнул ложкой.
– На мой участок. Ты меня возил, когда… – Дед замолчал, сурово глядя на дядь Сашу.
Дядь Саша прожевал, облизал губы, усы отер, прикидывая, как изменится маршрут. Все примолкли. Поваренок тоже соображал что-то, с удивлением глядя на
