проще его работу. И чем привычка позднее во времени суток, тем меньше нарваться на свидетелей.
Парень сел в машину и завел двигатель. Прогрев мотора – те самые две минуты… То что надо. Для Ивана это даже много. Он вынул из кармана обломки разбитой сервизной чашки, присел за багажник и огляделся. Ни под фонарями, ни во тьме блуждающих пешеходов не было.
Иван быстро зашагал к водительскому стеклу и с силой швырнул в него керамику. Трещины моментально испещрили поверхность. Обломки чашки вошли в салон, как нож в масло. Множество паутинок осколков проползли, но стекло осталось на месте, не желая рассыпаться. Тут же в эту паутину Иван сунул правую руку и ощутил как нож вонзается в плоть. Осколки осыпались, словно дождь на асфальт, и в чёрном проеме заблестели сталь и кровь.
Лезвие пробило горло и скользнуло по позвоночнику. Один удар, одна жизнь. Так Иван поступал каждый раз, не церемонясь. В горле парня булькало, он дёргался, через рот шла кровь. Секунда. И клиент затих.
Кем он был? Кому мешал, Ивана не интересовало совсем. Мерзавцев много. Если за них платили, то Иван с жестокостью мог применять свои навыки, обретённые в жаровне войны. Ножом на вылазках, как и здесь, на гражданке, орудовал без промаха. Те, кто промахивался в боевых схватках, на гражданку уже не возвращались. В той страшной школе выживания, в разведроте, Иван был лучший. А тут работы другой для него просто не нашлось.
Вынул нож из горла остывающей жертвы и вытер о заготовленную тряпку. Огляделся еще раз вокруг. Тихо… Никого… Сунул оружие в ножны. Спрятал тряпку и перчатки пока шагал прочь. Их он сожжет позже. Его силуэт растворился во мраке нависающих деревьев.
**
Троллейбус принёс Ивана к кварталам, лежащим на другом конце города. Собственная квартира встретила пустой и безжизненной. Холодной и неприветливой, как труп в который превратился теперь тот парень. Нет дела до его вдовы. Сами натворили делов, сами пускай и расхлебывают. Иван за свою работу брал деньги и никогда не интересовался, зная, что хороших людей не закажут.
Он налил кипяток и прислушался к шипению заварки. Звук пузырей в чайнике был единственным, что разносилось в тишине его когда-то новой “трёшки”. Иногда беспокоили соседи, но сейчас два ночи и стояла тишина. “Спят, значит мой приход никто не видел”, – подумал Иван.
Квартиру он приобрёл новую, когда продал маленькую, выданную государством. После войны невыносимые малютки, наскоро построенные и малопригодные для жилья, раздавали ветеранам вроде него. Иван счастливо избавился от пропахшей перегаром соседей малосемейки как только представился случай. Пришлось добавлять ощутимую сумму с кровавых заработков.
Давным давно, когда он совсем молодой вернулся в городок с первой Чечни, то не стал искать отца алкаша, в пьяном угаре прозевавшего роковой приступ матери. Иван сразу попытался попасть в Легион. Но только время зря потерял. Зато нашел отказников друзей, таких же, как он, не нашедших себя на гражданке. Завёл знакомства
