вспомнить, знакомилась ли я с кем-то из местных, поняла, что я безнадежна, и прямо спросила:
– А Добруш это?..
– Добруш – это… – эхом повторила Добронега и, стянув с себя платье, начала переодеваться в сухое. Я отвела взгляд, с досадой отмечая, что она снова тянет время.
– …Это мальчонка, из местных…
Мое сердце заколотилось с такой силой, что я всерьез испугалась панической атаки. Я сглотнула, стараясь успокоиться и малодушно подумала об отваре. Прямо сейчас я бы не отказалась его выпить и проспать сутки.
– Нашли? – сипло спросила я.
Добронега посмотрела на меня внимательно, точно что-то для себя решая, а потом мотнула головой.
– Полежу я. Продрогла, – негромко проговорила она.
– Я могу помочь? – так же тихо спросила я.
Добронега снова покачала головой.
– Ты поспи. День сегодня долгий будет.
Я послушно задула лампу и забралась под не успевшее просохнуть одеяло, мысленно повторяя как мантру: «Это все сон. Это не по-настоящему». Зажмурившись, я натянула на голову одеяло, мечтая о чуде и стараясь не думать о судьбе малыша, который не вернулся домой прошлым вечером.
До утра я так и не сомкнула глаз, боясь, что стоит мне задремать, как я увижу продолжение истории с привязанным ребенком. Я предпочитала малодушно думать, что все закончилось хорошо и тот самый Добруш – это какой-то другой мальчик.
Утро развеяло мои иллюзии. Девочка, принесшая нам с Добронегой завтрак, шмыгала покрасневшим носом и то и дело утирала глаза рукавом. Добронега молчала и зябко куталась в шаль, и я даже всерьез начала волноваться, не заболела ли она после ночных поисков. Однако мать Радима рассеянно отмахнулась от моего вопроса о здоровье. Было видно, что мысли ее далеко.
После завтрака Добронега велела мне не ходить со двора и сказала, что ей надо проведать Злату. По ее словам, той стало намного лучше, но «ходить к ней все равно пока не след». Все это только укрепило меня в мысли, что Злату от меня прячут. Нужно будет хотя бы у Миролюба выяснить, в чем дело. Мысль о Миролюбе отозвалась волной тревоги. Жив ли он после встречи с Алваром, и как узнать, все ли в порядке с ним самим? Я вздохнула и в сотый раз пожалела, что я не в Свири. Там у меня хотя бы была какая-никакая, но свобода. Здесь же мне приходилось сидеть запертой в чужом доме и ждать разрешения выйти на улицу. Впрочем, на улицу я вряд ли бы пошла – за окном до сих пор лило как из ведра. А потом мне в голову пришла мысль, что меня ведь никто не запирал в комнате. Добронега просила не ходить со двора. Это означало: не выходить за ворота. А в доме и во дворе я вполне могу перемещаться. В конце концов я рассудила, что если забреду куда-то не туда, мне на это укажут. С этими мыслями я вышла из отведенных нам покоев.
Через несколько минут я поняла, что заблудилась, потому что в княжеском доме
