была для них небольшая рыбацкая лодка…
–Да ты не суетись так ,дядя,– Стрюков, широко улыбаясь, подал Игнату его пилотку, лежавшую на бруствере,– может, плащ-палатку-то сдернем, дождь давно ж кончился?
– Я те сдерну! У фрица еще и авиация имеется,– пробормотал тот, думая о чем-то своем. Немного успокоившись, Бабенко достал из вещмешка новый трофейный бинокль и стал осматриваться:– Не томи, Тимоша, рассказывай.
– Хороший у тебя бинокль, откуда такой?
–Немецкий, цейсовский. Зимой, Ростов когда обратно забрали ,фриц там мно-ого разного добра бросил, так тикал поспешно! Мы тогда здорово прибарахлились…Ты пыль в глаза не пускай, дорогой, за Валюшу…мать свою, рассказывай! Ты сам-то как в армию попал, лет тебе восемнадцать, в прошлом году забрать не могли, а Харьков же весной мы так и не отбили?
– Так мамка-то и виновата… Мы ж с ней, как власть немецкая установилась, пошли в городской ресторан работать, она официанткой, а я- грузчиком. Жизнь пошла-а-а – хорошая, сытная…Немцы, они ведь как- только тут, на фронте, злые. А так- ничего, нормальные…Веселые…
– Ты, паря, не туда гнешь! – Бабенко, переменившись в лице, вдруг возвысил голос, -Ты, если на немецких объедках отъедался, понимашь, пока мы в окопах вшей кормили, кровь проливая за Россию, так помалкивай, в другом месте тебя бы за это…
–В другом месте я молчал бы,– обиделся Стрюков, – сам же просишь…
– Ладно, не дуйся, дальше давай. Любил… я ее, долго потом, несколько лет покоя не находил. Ты про…мать мне расскажи, не про добрых немцев, на мне , Тимоша, от ихней доброты две дырки уже .
–Ну, так и жили мы,– вздохнул глубоко Тимофей,– у нас-то с продуктами хорошо было, а вот мамкина сестра, младшая, на хуторе с тремя детишками голодали, да-а, мужик же в армии. И вот, как-то уже после майских, меня мать посылает к сестре, тетке Евдокии то есть, отвези, мол, им продукты. Ну, собрала там, то да се… Хуторок тот недалеко от города, километров тридцать будет. Поехал я со знакомыми на бричке, аусвайс – в кармане…
– Что-что в кармане-то?– не понял Бабенко.
–Бумажка немецкая, ну, паспорт временный, что ли, пропуск, одним словом.
– Ишь ты, неплохо ты там устроился,– усмехнулся в усы Бабенко.
– Да их всем местным выдали, лишь бы работал. Ну, кроме евреев, конечно…А когда ехали, то встречные говорили, что больше…, ну, Красная Армия, на подходе, да и канонада гремела где-то. Нам бы – вернуться от греха! Так нет, поперлись! Ну и вот, вечером приехал, тетка рада, детишки от меня не отходят, поговорили, и легли спать. А утром смотрим в окошко, а по улицам уж красноармейцы ходят! Ну и все: согнали всех на площадь, выбрали призывной возраст и записали в полк. А город и правда, не взяли, мамка там, я- здесь…Что ж теперь мне делать- то, дядя Игнат? Немец, говорят, с Украины не уйдет теперь…Никогда.
– Э-эх ты-ы! Мамка там, мамка там… И очень неплохо для тебя,
