Лиз в еще большее отчаяние. Она была словно подхвачена могучей, внезапно налетевшей сзади волной, которая выбила почву из-под ног и теперь несет и несет ее в открытое море, откуда уже никогда не удастся вернуться на безопасный, надежный берег. Уже не раз Лиз спрашивала себя, наступит ли когда-нибудь такое время, когда она снова будет нормальным человеком? Снова сможет смеяться, читать газеты или смотреть телевизор, и сама себе отвечала – нет. Особенно тяжело ей было смотреть на наряженную рождественскую елку, которая все еще торчала посреди гостиной то ли немым укором, то ли призраком прошлой, счастливой и беззаботной жизни.
Когда настало время ужинать, за столом собралось почти полтора десятка человек. Виктория, Кэрол, Джин, брат Джека Джеймс, в честь которого был назван Джеми, его родители, брат Лиз Джон, с которым, впрочем, она никогда не была особенно близка, девушка Питера Джессика, приехавший из Лос-Анджелеса бывший одноклассник Джека и дети с трудом разместились в их небольшой гостиной, но это было еще не все. То и дело звонил дверной звонок, люди приходили и уходили, а в коридоре появлялись новые букеты и корзины живых цветов. Кухонный стол ломился от пирогов, ветчины, цыплят и другой еды, принесенной соседями и друзьями, так что, когда Лиз случайно зашла туда, у нее сложилось впечатление, что о гибели Джека узнал весь мир. К счастью, пока удавалось сдерживать репортеров. Но в вечерних газетах уже появились статьи, посвященные происшествию. В шестичасовых «Новостях» даже показали небольшой репортаж с места убийства.
После ужина дети снова поднялись к себе. Взрослые остались за столом, чтобы еще раз обсудить детали предстоящих похорон, и тут снова раздался звонок в дверь. Приехала Хелен, мать Лиз. Стоило ей увидеть дочь, как она зарыдала в голос.
– О, Лиз, боже мой! Ты ужасно выглядишь!
– Я знаю, мама. Я… – Лиз не договорила. Она просто не знала, что сказать матери. Их отношения даже в детстве не были особенно теплыми и доверительными, а в последние годы присутствие матери зачастую стесняло Лиз. Во всяком случае, ей было гораздо удобнее разговаривать с Хелен по телефону, чем встретившись лицом к лицу. Пока был жив Джек, он служил своего рода буфером между ними, и Лиз гораздо спокойнее воспринимала все, что говорила или делала ее мать, но она так и не простила ей неприязни к Джеми. С самого начала Хелен считала, что с их стороны было глупостью заводить пятого ребенка; даже четверо, заявила она, слишком много, но пятеро – это уже просто смешно!
Кэрол предложила ей ужин, но Хелен сказала, что поела в самолете. Она согласилась на чашечку кофе и, подсев к столу, спросила Лиз:
– Ну и что ты собираешься делать дальше?
Хелен, как всегда, смотрела в самый корень проблемы. Для всех без исключения сегодняшний день был очень тяжелым, поэтому никто из собравшихся за столом не заглядывал в будущее дальше завтрашнего дня и тем более старался не задавать никаких вопросов, которые могли бы расстроить Лиз или хотя бы напомнить
