над сельхоздостижениями жены – горсткой первой клубники, бесценным огурчиком, вечными братьями укропом и петрушкой, пучки которых Татьяна всучивала каждому гостю, все-таки доехавшему до ее дома.
Жизнь шла, и Это продолжалось, хотя иногда таинственный подлец стихал на несколько недель. Зимой он вообще не показывал носу, но как только Татьяна открывала новый сезон – тут же открывал следом свой. Топтал грядки, швырял навоз по двору, сдирал обои со стен туалета – чувствовалось, что он повторяется, выдыхается.
– Ты так говоришь о нем, как будто жалеешь! – возмутилась Ольга. Она втайне от подруги устроила как-то ночное дежурство во время Татьяниного отсутствия. Не спала всю ночь, но пакостник так и не явился. А жаль – Ольга принесла с собой топор для устрашения и оставила его у Татьяны в голбце, на всякий случай. Там лежал, оставшись от прежних хозяев, оживший и разобранный по предметам словарь народных говоров – пестерь, ребристый деревянный рубель, техло, камышовые маты, драные крошни и древняя пайва, в которой уже не принести домой не то что Машу с пирогами, но даже грибов для жарёхи. Сплошное ремьё – хозяева выбросить поленились, а Татьяна оставила из вечной своей нерешительности. Она тяжело расставалась что с людьми, что с предметами.
Татьяна вернулась наутро, решила остаться до субботы – решилась, точнее. Ночью ее разбудил стук: в окна – казалось, во все разом – били камешки. Кто-то орал истошным голосом, она боялась выглянуть. Сползла с кровати, нашла топор, обняла его, как собаку, и думала, что делать, если они полезут сразу во все окна. За дверь не боялась – там был кованый крюк, вдетый в массивную петлю.
Сидела так почти час, пока Это не прекратилось.
– Оно никогда не прекратится, – сказал тогда Дом, и Татьяна выронила топор, и он упал на пол с тяжелым тупым звуком – хорошо хоть не на ногу. – Мне больно, между прочим! – возмутился Дом.
– Почему ты раньше со мной не говорил? Я столько для тебя сделала, другой постыдился бы!
– Не говорил, потому что надеялся – ты и так догадаешься. Разве легко такое сказать?
Он скрипнул половицей, как будто вздохнул и собрался с силами.
– Тебе здесь не место.
– Почему это?
– Потому.
– Это не ответ. Скажи, кто меня так не любит? Кто пакостит?
– Не скажу, но объяснить кое-что считаю долгом. Ты помнишь, как деревня зовется?
– Конечно. Горный Щит.
– Щит – орудие защиты. Тот, кто Это делает, защищает свой дом – и выгоняет чужих.
– Я не чужая! – возмутилась Татьяна. – Я честно купила и тебя, и огород! Ты что, сомневаешься?
– Не я, – рассердился Дом. – Тот, кто Это делает, не мыслит документами.
– А как он мыслит? – спросила Татьяна.
– Никак.
– И снова – не ответ!
Дом замолчал.
– Эй, – позвала Татьяна, но с ней больше никто
