вакцину было дорого и нелегко. Те, кто мог себе это позволить, выходили на старших и таким образом раскрывались. Демьян действовал через Вальтера, но имена выживших в России к нему не пропустил. Европейский список держал сам Вальтер, а личности азиатов и американцев хранились у Элизабет. В их руках сосредоточилась полная программа по спасшимся измененным. Исключая тех, у кого были свои каналы на игру в высшей лиге.
Список исчез вместе с Фелисией, а Филиппа убили на его, Демьяна, территории. Бросили тень на его репутацию.
– Какие там настроения? – спросил он, задержавшись перед дверями в столовую.
– Трясутся от страха и подозревают всех подряд. Мне намекнули на одного молодца, который слишком рвется к власти, но это всего лишь домыслы. Про Россию, молчат, но сам понимаешь… Сейчас у них сложно с доверием. Я бы поставил на то, что кто-то хочет подобраться ко всем спискам.
– А я бы не стал делать поспешные выводы, – Демьян вовремя понизил голос – из столовой вышла Анжела, – но я переговорю с Вальтером на эту тему.
Стол к ужину был великолепен: меню, сервировка – все идеально. Анжела превзошла саму себя, будто извиняясь за утренний скандал. Демьян надеялся, что она в самом деле извлекла из этого урок и отныне все перепады ее настроения останутся в стенах дома.
– Что нового в Петербурге?
– Стало также тесно, как и в Москве, – Михаил явно говорил не о том, что его любимый город становится шумными и многонациональным, а о себе. Короткая человеческая жизнь задает совершенно другой ритм: постоянно хочется куда-то бежать, что-то делать, все время кажется, что оступишься, замешкаешься – и все. Точка.
– В больших городах не бывает спокойно, – Анжела поняла буквально. В последние годы она существовала в своей реальности, и редко чувствовала истинную глубину слов. – Мы всегда можем уехать.
В отличие от Михаила, Анжела не разделяла его бесконечной любви к России. Она не понимала, как с его непостоянством он остается верным одной-единственной стране и городу, а главное, ради чего.
– Мой дом здесь, – ответил Стрельников.
Фраза прозвучала двусмысленно, но от нее стало тепло. Говорил ли Михаил о родном языке или о старой дружбе? Демьяну хотелось верить, что и о ней тоже. Уязвимость так или иначе делает тебя сентиментальнее.
– Лучше и не скажешь, – негромко отозвался он.
– Знаю, – тепло ответил Стрельников. – Расскажите, как вам живется.
Говорили обо всем. Так, будто и не было долгих лет, что раскинулись между ними пропастью. Ужин пролетел незаметно. На несколько часов Демьяну удалось отвлечься. Дружба с Михаилом растворилась в потоке времен, оставив лишь горькое послевкусие сожаления. Былого не вернуть, но мысль о том, что в настоящем все может выйти по-другому, была ему приятна.
После, в его кабинете, Михаил рассказал обо всем подробнее.
Стать преемником Элизабет рвался некий Джордан Сантоцци по прозвищу Рэйвен.
