знает, не выкинет ли этот тип еще один номер. Все-таки вот уже три дня подряд я вечера провожу в гостиницах. И когда стрелка часов стала подползать к шести, я почувствовал, что начинаю нервничать. Появилось, знаете, такое ощущение, что уже пора куда-то мчаться, что уже что-то такое непременно случилось.
Ладно. Не буду вас томить. В тот вечер ровно ничего не случилось. Ни одна из гостиниц не подала сигнала «SOS». Я даже как-то удивился, знаете, когда вдруг взглянул на часы и обнаружил, что обычное для этого сигнала время, безусловно, прошло, а мне мчаться сломя голову некуда, и вроде бы я даже никому не нужен.
Сам себе не веря, я предупреждаю дежурного, что ухожу, благо уже часов девять вечера. Дежурный, тоже уже настроенный всей этой кутерьмой с гостиницами на самый тревожный лад, на всякий случай осведомляется, где я в течение вечера буду находиться. Больше всего мне хочется находиться в одном доме на Кропоткинской улице, но ужасно неловко срываться с места при каждом телефонном звонке – к Светке, между прочим, подружки звонят непрерывно, по любому пустяку, я уже не раз обращал ее внимание на это – так вот, дергаться при каждом звонке, как вы понимаете, радости мало. А если придется срочно уматывать, это будет просто трагедия. Тем более что мне предстоит, как я понимаю, серьезный разговор насчет концертов в прошлом, настоящем и будущем. Словом, ехать сейчас в тот дом на Кропоткинской просто опасно для жизни, будущей, конечно. И потому я, вздохнув, называю дежурному свой собственный адрес, который он, кстати, знает и без меня. Но деликатно отмалчивается, делает для солидности какой-то росчерк на листке бумаги и провожает меня сочувственным взглядом.
Тем не менее, как я уже говорил, вечер прошел спокойно. Никто меня, как ни странно, не потревожил. Домашние мои, тоже уже привыкшие за эти дни к моим ночным возвращениям, поглядывают на меня весьма настороженно, но вопросы задавать опасаются, по-моему, из чистого суеверия. Мама почему-то затевает вдруг печь пирог, пока мы с отцом играем в шахматы. А когда мы садимся ужинать, отец с самым беззаботным видом предлагает выпить по рюмке водки. Я замечаю их приподнятое настроение и вполне его разделяю. Уверяю вас, не так часто взрослый холостой сын, да еще к тому же работающий в такой «фирме», как я, проводит целый вечер со своими родителями.
С утра мы продолжаем налаживать сложную машину розыска. Для этого приходится исписать гору бумаг, повидаться с уймой людей, причем самых разных. А вечером… представьте, снова ничего такого не происходит.
И так целую неделю.
Неужели этот тип испугался? Притаился, ушел на дно и где-то тихо пускает пузыри в болотной траве?
Проходит вторая неделя. Результатов пока нет. Поиск ничего не дает. Молчит и спецсвязь с другими городами.
Между прочим, молчит и Кузьмич. Но я-то знаю, что он беспокоится и ждет не меньше меня. И я ему через день докладываю о ходе дела. На третий или четвертый раз он мне говорит:
– Ну
