как? А вы все-таки возьмите и посмотрите на обратную сторону.
Николов неохотно берет листок и переворачивает его.
– Ну и что? – раздраженно спрашивает он. – Ничего здесь нет.
Я чуть-чуть наклоняю листок в его руке.
– Линии какие-то, – говорит Николов.
– Это оттиск записки, написанной на предыдущем листке, – поясняю я. – Вот увеличенная фотография ее, сделанная в косых лучах.
Я показываю ее Николову.
Он с интересом вглядывается в нее и восклицает:
– А ведь тут что-то написано!
– Именно. И наши эксперты не только ее прочли, но и установили автора. Это вы писали, Иван Харитонович.
– Я?!..
– Да, вы. Вот текст записки. Прочтите.
На лице Николова проступает беспокойство. Но по мере того, как он читает записку и улавливает ее смысл, беспокойство сменяется очевидной тревогой.
– Это не я писал, – говорит он и отодвигает от себя лежащие перед ним бумаги.
– Вы, Иван Харитонович. Вот заключение экспертов. Прочтите.
– Не желаю! – почти кричит Николов. – И грош цена вашим экспертам в таком случае!
Ну это уж слишком. Он же умный человек. В конце концов, ему можно напомнить и некоторые имена. Все, кроме Пирожкова, его упоминать не следует, это тоже ловушка для Николова, и пусть она останется в резерве. Впрочем, она, возможно, сейчас и не понадобится. В глазах у Николова нарастает страх, пальцы нервно барабанят по чемоданчику, лежащему на коленях. Да, я себе представлял его совсем другим, этого Николова, умнее и сильнее, что ли.
– Иван Харитонович, – говорю я. – Дело гораздо серьезнее, чем вы полагаете. Вот послушайте. После кражи вы внезапно и поспешно скрываетесь, заявив дежурной, что вам срочно надо вернуться в Пензу. Это был обман, в Пензу вы не поехали. В Москве вы вели себя тоже достаточно подозрительно. Об этом свидетельствует, в частности, жилец соседнего номера, с которым вы познакомились, некий Виктор, вы его помните?
– Не знаю такого! – с вызовом отвечает Николов.
– А Варю, с которой вы познакомились на трикотажной фабрике, вы тоже не знаете? Очень красивая женщина, кстати.
– Тоже не знаю!
– А она вас хорошо запомнила. Вы ей собирались подарить такой роскошный браслет. Как же так, Иван Харитонович?
– Повторяю, никакой Вари я не знаю и на трикотажной фабрике никогда не был.
– Но все это не самое важное, – с ударением говорю я. – Самое важное – вот эта ваша записка. В ней прямая угроза расправы с кем-то. И мы…
– Да не писал я ее! – с неожиданным отчаянием восклицает Николов. – Честное слово, не писал! Это… это ошибка, уверяю вас!
– Она написана вашим почерком, – терпеливо говорю я. – Вашим. Тем самым, каким вы заполняли регистрационный листок в гостинице. Понятно вам?
– Ошибка! Вот мой почерк! Вот! Смотрите!
Николов дрожащими пальцами открывает свой чемоданчик и лихорадочно
