в своём анализе ссылаются на разные источники (от лингвистической теории Эмиля Бенвениста до антропологических исследований Пьера Кластра), но имени Берроуза в их тексте нет.
Однако они, несомненно, знали его мысли о войне и использовали их.
И для Берроуза, и для Тиккун война является истинным (освобождающим) положением вещей, а её окончание, мир, – ложью угнетателей.
Таким образом, обычное отношение между миром и войной здесь совершенно переворачивается.
Для большинства нынешних людей (в отличие от древних) мир является нормальным состоянием, которое прерывается войной; для Берроуза же и Тиккун война есть норма, а мир – аберрация.
Тиккун называет углубление гражданской войны коммунизмом, а Берроуз – великим актом побега (aogreat escape act).
Передача поэтической вести об освободительной игровой войне, а также разработка искусства отступлений и атак – вот двуединая задача, которую преследуют Берроуз и Тиккун.
14
У Вальтера Беньямина есть гениальная догадка о том, что, вопреки распространённому мнению о возможности бесконечных интерпретаций того или иного текста или образа, в действительности существует лишь одно несомненное толкование всякого культурного феномена, любого художественного произведения.
Это – его мессианское понимание.
Последнее суждение и последний вопрос к автору книги, симфонии или живописного творения может быть только следующим: спасает ли он нас от ложного мира, в котором мы заточены?
В случае Берроуза ответ: YES.
Он спасает – от тех, кто не верит в спасение.
Он спасает своей плутовской непримиримостью, своей изобретательной фантазией, своим упорным нежеланием подчиняться статус-кво и, не в последнюю очередь, своим дерзким, разоблачительным и раскрепощающим смехом, обращённым против всех, кто подчинился и успокоился.
Он глумится над теми, кто не верит в тропинку, ведущую к избавлению.
Сам он эту тропинку искал изо всех сил.
15
Что же касается литературы, то, как сказал Морис Бланшо, её истина – её ложь.
Сам Берроуз однажды написал: «Истина заключается в молчании, а литература состоит из слов».
В поздние годы он стремился к бессловесности: TO ATTAIN A WORDLESS STATE.
И всё же он до самого конца не прекращал писать, говорить, шептать, бормотать…
Во время наших встреч он не замолкал.
16
В этой книжке я попытался передать жесты и речи моего незабвенного, хотя и мимолётного друга-говоруна, которого я посетил в его последнем канзасском убежище незадолго до того, как он ушёл в мир иной.
Часть первая. Бренда
1
Моя повесть относится к лету 1996 года, когда я путешествовал по Америке с художниками из словенской группы IRWIN.
Они организовали проект под названием Transnacionala – месячную поездку по Соединённым Штатам.
