это, конечно, здорово, только вот готовить угощение явно предстояло ему, Ивану. Он шмыгнул носом, подумал, но потом все-таки пересилил лень-матушку и взялся за дело.
Для начала Иван промыл и залил водой грибы. Их он поставил на небольшой огонь – пусть пока размягчатся. Сам же тем временем занялся мясом.
Хорошенько отбив лосятину, княжич нарезал ее на куски, щедро посолил и выложил на предварительно разогретую сковороду. В самом большом горшке смешались лук, морковь, репа, щавель, кислица, клюква, туда же пошло поджаренное мясо, сверху накрытое маслом. Размягченные грибы он мелко порубил, развел отваром и перелил в большую миску. Туда же покрошил свеклу и брюкву, заправил солью и молоком, капнул чуток березового сока.
В общем, в конечном итоге Иван истратил большую часть запасов оборотня. Получилось нечто наподобие свекольника и что-то вроде тушеной лосятины. Стряпал княжич, конечно, так себе, но старался изо всех сил.
– Там холодец в чугунке есть, подай-ка сюда, – приподнялся на локте Яромир.
Холодец оборотень хлебал жадно, перемалывая волчьими зубищами хрящики и костный мозг. Сожрав целый чугунок, он запил его крынкой молока, закусил дягилем, сыто выдохнул и потянул носом на запах тушеной лосятины.
– Куда в тебя лезет-то столько, проглот? – недовольно покосился на него Иван, едва успев спасти свекольник.
– Я б на тебя после трехдневного поста посмотрел… – огрызнулся оборотень, наворачивая лосятину. – Хр-р-р! Хор-рошо! Благодарствую… Молодец, что сварил, у меня сил нету…
– А сырое что – брезгуешь? Что ж ты за волк-то?..
– Сырое мясо мне нельзя, – мрачно ответил Яромир. – После него в человека перекидываться трудно – звериное накатывает, поглотить норовит. Так многие пропали – «вызверились», навсегда волками стали… а то и еще кем похуже. А уж если человечину попробуешь… это все. Конец. Уже не выберешься – если и сумеешь обратно перекинуться, разум все равно так и останется со зверинкой, всю жизнь на людоедство тянуть будет.
Перекусив свекольником, Иван уселся на рундук,[10] утер губы рукавом и уставился на Яромира. Тот лениво прожевал последний кусок лосятины, кинул в рот горсточку клюквы, запил березовым соком и приветливо спросил:
– Ну? Что скажешь, Иван?
– Коня у меня нету больше, – почесал в затылке тот. – Сбежал мой Сивка. Как я теперь до брата доеду? На своих двоих до Ратича?
– Тьфу, я-то думал, хорошего что скажешь… – разочарованно фыркнул Яромир.
Оборотень некоторое время задумчиво глядел своему спасителю в глаза, а потом хлопнул себя по колену и решительно заявил:
– Ладно, не кручинься. Помогу я тебе, Иван.
– Это как? – усомнился Иван. – Из сундука мне нового коня достанешь?.. Или на своей хребтине потащишь?..
– Ты смотри, какой догадливый… – усмехнулся Яромир.
Княжич недоуменно заморгал, между делом собирая подливку моченым
Ларь с подъемной крышкой, также использовался как скамья.
