политработников в вашу деятельность как разведчика?
– Нет! У нас был замполит, лейтенант Литвак, который не вмешивался в командирские дела, а только следил, чтобы люди были одеты, накормлены и информированы о ситуации в стране. Он мне просто помогал. С людьми беседу провести или еще чего. Были, конечно, неприятные политруки, которые пытались командовать, но у меня ничего подобного не было.
– Были ли какие-то приметы, предчувствия?
– У меня было два момента. Первый произошел, когда мы отошли в район Алакуртти. Заняли оборону. Мы с телефонистом находились в одной ячейке. И тут начался артобстрел. И вдруг возникло чувство, будто кто-то силой тянет меня в сторону. Я успел отскочить метров на 15, и на месте, где я только что был, разорвался снаряд, который убил телефониста. Второй случай произошел, когда мы подходили к рубежу реки Берман в августе месяце. Устроили мы привал на высотке, а немцы все время постреливали. И вот какая-то сила подняла меня, и я сбежал чуть-чуть вниз, метров на 10–15. В эту же секунду на то место, где мы располагались, обрушился артиллерийский налет из 6–8 снарядов. У нас были раненые и, может, даже убитые, а я спасся тем, что отскочил. Оба эпизода длились секунды, быстрее, чем я о них рассказал. А вот когда я на мине подорвался, никакого предчувствия не было. Мы были в рейде в тылу противника. Только я сменил двух дозорных, которые вяло шли впереди, дремля на ходу, потому что не спали почти двое суток, и зацепился за растяжку. Только помню черно-красное пламя перед собой. Ребята потом сказали, что меня метров на 10 отбросило. Что характерно, если б я был метрах в 5, то осколки бы пошли по животу – это конец, а так по ногам и в руку, как она висела. Меня вытащили, но после этого ранения в разведку я уже не вернулся. В 1943-м пошел один раз в составе батальона в рейд, и пришлось вернуться, нога распухла, пришлось оперировать. После этого я служил в штабе 19-й армии, в войсковой разведке.
– Использовали вы «подножный» корм?
– Грибы и ягоды, конечно, и ели, и заготавливали. Иногда подстреливали кого-нибудь. В начале июля 1941-го на левом фланге дивизии была тропа, которую мы перекрывали. И вот послал я двух людей на ближайшую высотку посмотреть за немцами. Они в ложбинку, поросшую лесом, спустились, и я слышу – стрельба. Я уже думал с людьми туда идти. Смотрю – поднимаются. Оказалось, оленя застрелили. Так вот дня три-четыре мы это мясо ели.
– Какое оружие брали с собой?
– Я ходил с ППШ и ТТ. Пользовались и немецкими автоматами. Каждый стремился их достать, потому что они легкие были. Гранаты или Ф1, или РГД-34. Немецкие гранаты тоже использовали, поскольку у нее ручка длиннее и ее можно дальше кинуть. Если проводили разведку переднего края, то брали пулемет, но в тыл его не таскали – слишком тяжелый. Иногда нас поддерживали минометы и артиллерия.
– Вас учили рукопашному бою?
– Нас в училище учили обращаться с винтовкой. Мы сооружали чучело из соломы, рядом
