духу выбрасывать яркие старые галстуки и подтяжки, стильные, но сломанные наручные часы и солнечные очки. Было много вещей из кожзаменителя в тех пыльных ящиках, доставшихся Глебу в наследство от деда, как и квартира, в которой они жили.
Фаина упрашивала оставить хотя бы пару рубашек и деревянную шкатулку, но парень был непреклонен. Он не понимал страсти к вещам из прошлого столетия, навсегда ушедшего, уступившего бразды современному миру технологий, цифровых писем, брендовой одежды и фастфуда.
Не понимал он и того, почему Фаине так тяжело избавляться от чего-то лишнего. Она буквально к груди прижимала предметы, которые видела впервые. Совсем не нужные ей предметы. Либо перекладывала их на другое место, чтобы не бросать в мусорку – а вдруг пригодятся? Фаина не умела взять и избавиться навсегда от чего-то, что бесцельно занимает место. Как в реальном мире, так и в своей голове. Вокруг нее и внутри нее не было бесполезных, ненужных вещей. Так ей казалось. Даже если речь шла о вещах, к которым она никогда не притрагивалась. Они обязаны быть поблизости. Фоном. Для полноты жизни.
С Фаиной было невыносимо наводить порядок в квартире. И точно так же невозможно было заставить ее прибраться у себя в мозгах.
Как и любые удачные, их отношения закончились, как только у обоих иссякли эндорфины (и прочие опиаты, привязывающие людей), и вместо них стала вырабатываться страшная привычка к недостаткам партнера. Изъянов и претензий стало вдруг так много, словно прежде влюбленные жили с закрытыми глазами. Но вместо того, чтобы разобраться в конфликтах, молодые люди ругались, терпели некоторое время и мирились. Проблема не исчезала, лишь обрастала новыми деталями, и время не исчерпывало ее.
Можно было притереться друг к другу, но Фаина и Глеб вместе решили, что не станут продолжать. Былых чувств уже не было после года совместного быта. Дальше – туман, в который не хотелось шагать обоим.
В результате этого ничуть не тяжелого, а даже желанного расставания Фаина наслаждалась одиночеством и свободой – воли, выбора, слова и действий. С тех пор она ни в кого не влюблялась, не ходила на свидания, не флиртовала и не видела в этом ни смысла, ни удовольствия. Зачем вновь начинать то, что без вариантов закончится, к тому же, возможно, на этот раз болезненно? Привязанность – высшее из зол. Хочешь сделать себе больно – полюби. Больше ничего не потребуется.
Фаине не хотелось серьезных отношений. Пары раз хватило, чтобы уяснить: это тупиковая ветвь проживания отведенных тебе дней. Впустую потраченное на чужого человека время. Который после всего, что между вами было, посмотрит на тебя так, словно никогда не видел прежде, не делил с тобой горести и радости, не прижимал к сердцу по ночам.
Отношений только ради утоления физических потребностей ей не хотелось. Хотя эти потребности были ярко выражены и часто напоминали о себе. Фаина подавляла инстинкты юного тела трудом, алкоголем и редкими занятиями спортом. Большую часть времени она делала вид, что инстинктов у нее нет. И вела себя как существо
