я его успокаивать и просить к себе. Думаю, может, развлекется в постороннем месте, а то прямо потрясен. А он так на меня напал со всякими словами:
– Чтобы я к тебе пошел?! Да я и сапоги-то брошу, в которых и был-то у тебя! Это все через таких, как твой сын, мерзавец! Они-то и натравливают! Их вешать всех надо поголовно, стрелять, сукиных детей!
И тогда я уж не мог стерпеть. Вышел я на тротуар, в окно голову просунул и сказал отчетливо:
– Все это, по-вашему, может, очень хорошо и умно, а жаль, – говорю, – что такой сволочи, как вы, они вам головы не оторвали!..
Очень я расстроился. А он так и закаменел.
– Повторите, повторите!
Плюнул я и пошел.
И так покончилась дружба моя с этим человеком, который вошел в мою душу, как змей, с лаской и умом, а на деле оказался не как образованный человек, а жестокий и зловредный. Он очень хорошо мог говорить про науку, а что его слова! Много людей повидал я, которые очень хорошо говорили, а что толку! Он поскорбит и покурит сигару в мечте, а какая цена? Нет, ты ко мне подойди, успокой мое сердце, поплачь со мной и забудь про свою сигару… Вот какая должна быть самая главная наука.
И вдруг заявляется к нам заведующий от Бут и Брота, на лихаче прикатил. Такой разодетый, в шубе с бобрами. Наташа его приняла, и что-то они поговорили – не слыхал я. Сама и дверь за ним заперла. Стал я спрашивать, по какому случаю он к нам.
– У нас вышли недоразумения… Он мне замечание сделал, а теперь извиниться приезжал…
И по лицу ее понял я, что что-то не так… А разве от нее добьешься? Да и в голове-то у меня не то было.
И опять стала на службу ходить.
А Черепахин совсем тогда расклеился. Как вечер, так у него голова болит. Все себе голову полотенцем стягивал и в темноте сидел. Веточку какую-то принес из сада и в бутылку посадил.
– Для чего это вам? – спрашиваю.
– А это я сюрприз хочу для праздника…
Очень стал странный, и я подумал, не тронулось ли у него тут. А раз ночью, слышу, беспокойство у него в комнате. А это он с музыкантом рассуждает, и очень настойчиво:
– Одевайся, одевайся! Едем! Там электричество и котлеты… Супом тебя будут кормить…
А скрипач его молит:
– Что вы меня дергаете, Поликарп Сидорыч? Оставьте меня в покое!..
– Нет, нет! Дай мне дело совершить! Я докторам речь скажу… Нельзя тебе здесь, здесь температура высокая и от окон дует…
А у нас действительно высокая была температура: плюнешь – и примерзает.
Пристал и пристал к нему. И тот уж всячески отговариваться стал:
– У меня и калош нет, простужусь…
– Подарю тебе калоши!
– Да они мне велики… Я и здесь не умру…
– Умрешь обязательно! – молит Христом Богом, прямо смех. – А там вином тебя отпоят…
Тогда уж скрипач его зацепил.
– Вы хотите меня прогнать, боитесь, что за угол не заплачу! Так я опять скоро буду на работу ходить…
