социологического ренессанса»[47].
К концу 1960-х годов работа ИОМ была свернута, но социологические исследования не исчезли. Наоборот, они стали проводиться чаще, по разным темам и в разных регионах страны. Их польза была признана, но социологам не позволяли выносить на обсуждение действительно радикальные вопросы, искусственно ограничивали масштаб и тематику их работы сугубо конкретными, узкими и максимально деполитизированными сферами – прежде всего так называемой заводской социологией. Польза от этого была весьма ограниченная, а общественный потенциал социологии – далеко не реализован. Никакого «научного управления» в условиях загнивавшего социализма не получилось – как, впрочем, нет его и в развитых странах»[48]. Прикладные социологические исследования не получили по-настоящему широкого распространения и применения, поскольку «экономические институты общества не заинтересованы в интенсификации и рационализации своей деятельности, а институты регулятивные заинтересованы в самосохранении (отсюда апологетика и эзотеричность, бессмысленное засекречивание социальной информации)»[49].
Борьба за создание общесоюзного Центра изучения общественного мнения, которую много лет вел Грушин, результатов не принесла. Ученый остро чувствовал свою «полную невостребованность. То есть ты все время, всю дорогу ощущал, что твоя работа никому не нужна. Что она не нужна обществу, что она не нужна власти, хотя она могла бы много полезного и для себя извлечь, но это было не нужно»[50].
И все-таки это время прошло не зря. Серия интересных исследований, включая нашумевший и весьма длительный Таганрогский проект, не дала угаснуть огню, зажженному Грушиным в годы оттепели. Спустя еще десятилетие на этих подмостках возник ВЦИОМ.
«Все мы вышли из грушинской шинели…»
Отцами-основателями – точнее, «отцом» и «матерью», – ВЦИОМ стали Борис Грушин и Татьяна Заславская. Оба начали заниматься социологической наукой в 1960-х годах, в короткий период оттепели, когда социология, объявленная в сталинский период «буржуазной лженаукой», стала возрождаться. «C середины 1960-х годов в Советском Союзе социология перестала быть “продажной девкой империализма”, ее разрешили, она стала расцветать», – вспоминает бывший руководитель Центрально-Черноземного отделения ВЦИОМ Сергей Хайкин[51].
Тогда судьба привела Бориса Грушина в «Комсомольскую правду», самую популярную молодежную газету страны, где, казалось, дозволялось чуть больше, чем везде. Это и привлекло Грушина: «В газете мне нравилось, такая живая жизнь была по мне, хотя я очень страдал оттого, что ушел из науки и отходил от нее все дальше и дальше»[52]. Первая газетная должность Грушина называлась вполне по-советски: «литсотрудник отдела пропаганды», но «пропагандировать» Грушин решил социологию.
Именно он в 1959 г. убедил главного редактора
50/50: Опыт словаря нового мышления / Под общ. ред. М. Ферро и Ю. Афанасьева. М.: Прогресс, 1989. С. 222.
Левада Ю. А. От мнений к пониманию. М.: МШПИ, 2000. С. 559.
50/50: Опыт словаря нового мышления/Под общ. ред. М. Ферро и Ю. Афанасьева. М.: Прогресс, 1989. С. 222.
Открывая Грушина. М.: Издательство МГУ им. Ломоносова, 2010. С. 23.
Хайкин С. Р. Интервью для книги «Открытый (в)опрос» А. Братерскому. Москва, 2020.
Цит. по: Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах / Отв. ред. и авт. предисл. Г. С. Батыгин; Ред. – сост. С. Ф. Ярмолюк. СПб.: Русский христианский гуманитарный институт, 1999.
