ставай.
Друг усмехнулся и принялся шарить в карманах. Я прикрыл глаза.
В ушах стоял шум, похожий на шорох иглы винила. Это царапались мысли. Признаться честно, Макс дело говорил – нужно было давно размягчить сознание и перенестись из мира античных легенд в более привычный мир сказок. Острые, звенящие мысли сыпались в голове, как стекляшки в калейдоскопе, рисовали узоры, и было сложно сосредоточиться на чём-то одном. Вечная проблема кислоты. Видишь всё сразу, но ни черта не можешь запомнить.
К счастью, у нас был и другой инструмент.
– Где волшебная лампа? – произнёс друг.
Я огляделся по сторонам и нашел литровую «Боржоми», в которой ещё плескалась минералка. Макс забрал бутылку из моих рук. Скрутил пробку и вылил воду на камни.
– Это нам не понадобится. Чай, не в санаторий приехали.
Поднявшись с земли, он подошёл к обрыву и начал размахивать бутылкой из стороны в сторону. Будто пытался поймать светлячков. Его движения были дерганными, как у птицы, и я усмехнулся, подумав, что объебанный Макс напоминает мне велоцираптора.
– Ты что делаешь?
– А ты не видишь?
– Чего не вижу?
– Я ловлю звёзды в бутыль. Ща мы, нахуй, целую галактику скурим.
Задумавшись на секунду, я покачал головой. Затем потушил о камень сигарету и тут же вытянул зубами из пачки следующую. Чиркнул зажигалкой.
– Только умоляю, не переебись со скалы.
– Всё ровно, – друг поднял вверх большой палец и тут же качнулся на краю пропасти. – Оп-па… Стопэ-стопэ, рано-рано.
Глядя, как он пытается удержать равновесие, я даже не пошевелился. Знал, что Макс справится. В первый раз что ли? В конце концов, мы с ним вечно ходили по грани.
Поймав баланс, друг отшагнул назад, а затем погрозил луне кулаком.
– Ты мне такого не вытворяй! Ишь чё! Королевна нашлась.
Поругавшись с ночной девкой ещё немного, друг вернулся к нашему алтарю – гранитному валуну, который кто-то из туристов выкрасил в красный цвет, отметив наивысшую точку хребта. Камень лежал посреди углубления в скале, напоминающего чашу, дно которой поросло мхом и лишайником. Каменистые стенки прикрывали спину от ветра, и, если не вставать, можно было спрятаться в этой чаше от призраков, которые всю ночь следили за нами из леса в паре метров позади.
– Смотри на меня, Яровой, – торжественно произнёс Макс, положив бутылку на алтарь. – Перед тобой не хуй матросский, а Персей Аргосский. И в руках у меня меч огненный…
– Это сигарета.
– … и щит зеркальный.
– Это фольга.
– Узри же, смертный, как огонь проникает в сосуд мировой, дабы наполнить его духом святым.
Вторая проблема кислоты заключалась в том, что любое незамысловатое действие в трипе превращалось в библейский сюжет. «Возможно, – подумал я, – так и было с Христом. Намутил в нужный момент вина пацанам. Они и уверовали».
Пока друг колдовал с бутылкой, я взял телефон и подключился к переносной колонке – маленькой круглой JBL-ке, которую мы с Максом называли Гаргантюа в честь чёрной дыры из нашего любимого фильма Нолана.
Заиграла музыка. Циммер. «No time for caution».
– А ты шаришь, – улыбнулся Макс, когда тревожная партия органа зазвучала в ночном лесу. – Ща мы устроим космическую одиссею. Держи.
Он протянул мне бутылку.
– Раз…
Орган зазвучал на тональность выше.
– Два…
Защелкал метроном на фоне.
– Три! Стыковка!
Ударила главная партия. Макс чиркнул зажигалкой. Я наполнил легкие дымом и продержал до тех пор, пока не заслезились глаза. Затем выдохнул.
В следующий миг гравитация размазала меня по холму.
Чувствуя, как горит в груди, я медленно сполз по каменистой стенке и уставился в ночное небо. Созвездия стали закручиваться спиралями в такт льющейся музыке. Мысли полетели по рукавам галактик. Начали вязаться в ниточки, канаты, тросы, превращаясь в истории.
– А теперь доктору, – процитировал Макс Хантера и скурил всё дотла.
Через мгновение он уже лежал рядом, сжимая в руках помутневшую бутылку, и точно так же пялился в космос.
Время исчезло. Музыка звучала со всех сторон одновременно – то рассыпалась на партии и отдельные звуки, то вновь складывалась в знакомые мелодии. В какой-то момент я понял, что вместо Циммера играют солнечные Nizkiz.
Потеряв
