мечательные сыновья унаследовали мою невосприимчивость к гриппу, а вот Сергей Иванович никогда ею не обладал.
Я по привычке называю мужа Сергеем Ивановичем, либо отчимом. Привычку уже не изменить, не воспринимаю я его как мужа, хоть тресни. Мой любимый мужчина для меня всегда будет как отец.
К тому же, когда я его называю по имени и отчеству, это лишний раз подчеркивает, как я его уважаю. А еще это имя напоминает мне о тех веселых деньках, когда он был не моим мужем, а моим полноценным отчимом. Мы пережили с ним множество захватывающих моментов. Было много радости. Было много горя. И было много-много чудесного секса.
Большая разница в возрасте меня всегда ужасно возбуждала. Сейчас мне двадцать пять, а Сергею Ивановичу уже хорошо за пятьдесят. Но он мужчина хоть куда, и к тому же горазд на такие выдумки, которые даже самой прогрессивной молодежи и не снились.
Но время все-таки не обманешь. Опять на дворе сезон гриппа, и я опять ежеминутно тревожусь за своего отчима и мужа.
Мои тревоги не напрасны. Сегодня пятница, я прихожу с работы и обнаруживаю моего Сергея Ивановича лежащим в постели с температурой. Кашля еще нет, но мне все равно очень страшно.
– Ты был у врача? – спрашиваю я, хотя абсолютно уверена, что к врачу муж не ходил.
– Вот еще! – беспечно отвечает Сергей Иванович. – Из-за таких пустяков по врачам я не хожу.
– Это не пустяки! Ты же знаешь, что сейчас сезон гриппа, а ты – в группе риска! Совсем не бережешь себя!
– Ерунда. К понедельнику все пройдет. К тому же я знаю самое лучшее лекарство от этой болячки. Ты же мне его приготовишь?
– Конечно же! Говори, что нужно сделать. – я уже понимала, куда он клонит, но до последнего надеялась, что он не будет шутить с подобными вещами.
– Самое мощное лекарство от гриппа – это секс и оргазм, – менторским тоном провозглашает Сергей Иванович.
Я не могу сдержать смеха.
– У вас, Сергей Иванович, всегда только одно на уме!
– Голодной куме – все хлеб на уме, – хитро подмигивает мне Сергей Иванович.
Я немного успокаиваюсь. Если мужчина хочет секса, значит, не так уж он и болен.
– Сейчас я вымоюсь, и займемся лечением, – говорю я. – Но учтите, Сергей Иванович, ваш сопливый нос я целовать не буду!
– У меня есть и другие места, куда меня можно поцеловать, – смеется отчим. Мне до сих пор нравится думать о нем, как об отчиме. Мне это кажется куда более интригующим и эротичным.
Когда я вышла из ванной и вернулась в спальню, отчим лежал весь в поту. Температура немного спала, и это был хороший знак. Я наполнила небольшой тазик теплой кипяченой водой, взяла самую мягкую губку и стала обмывать покрытое испариной тело отчима. Он лежал спокойно, полузакрыв глаза и тяжело дыша.
Вдруг мне пришла в голову шаловливая идея, и я спросила:
– А давай я тебя побрею? Хочешь?
– Я сегодня уже брился, – удивленно ответил Сергей Иванович. – Неужели уже успел зарасти?
– Там, где ты брился, там еще не зарос, – я лукаво улыбнулась. – А вот там, где ты никогда не бреешься, там есть что сбрить.
– Ну, ты и выдумщица, Катя!
– Так что, рискнем? Мы так еще не пробовали.
– А ты сумеешь? – с сомнением спросил Сергей Иванович. – Как бы это бритье обрезанием для меня не закончилось.
– А вот сейчас и выясним, сумею или нет. Я почему-то уверена, что это будет замечательно.
– Риск благородное дело, – задумчиво согласился Сергей Иванович.
Я добивала в воду крем для бритья и взбила пышную пену. Потом очень нежно покрыла этой пеной холмик седеющих волос на его лобке. Мой мужчина слегка постанывал, чувствуя щекотание бесчисленных лопающихся мыльных пузырьков. Я тоже обожаю это ощущение. Холмики пены на коже – это как раз то, ради чего следует бриться.
У отчима всегда были очень густые волосы на лобке. На груди и животе волос у него немного. А на спине и в ушах их нет совсем, несмотря на возраст. Это меня очень радует, хотя я вовсе не прочь поработать триммером, когда они появятся. Но я понимаю, что время работает против нас.
Когда Сергей Иванович только-только женился на моей маме, он выглядел совсем молодым, а когда через семь лет мы с ним лишь приступали к нашим эротическим играм, волосы на его лобке были иссиня-черные и только чуть-чуть пробивалась седина. Тогда мне конечно же казался он слишком взрослым, а сейчас, глядя на фото понимаю, как время отыгралось на нем.
Вот и волосы в паху, были когда-то курчавые и жесткие, как проволока. Мне нравилось зарываться в них лицом.
Сейчас
