у редакций газет, политики и генералы в отутюженной форме, проносящиеся мимо в длинных бронированных лимузинах, орды солдат на улицах, информационные бюллетени о захваченных территориях и о количестве погибших в России – все казалось далеким и каким-то нереальным. А реальный мир сузился для Кристиана до квартиры на Тиргартенштрассе да неистового белокожего тела жены лейтенанта Гарденбурга. Он купил ей сережки, отправил домой еще одну телеграмму с просьбой выслать денег и подарил Гретхен золотой плетеный браслет и свитер, который какой-то солдат привез из Амстердама.
У нее вошло в привычку звонить ему в любое время дня и ночи, поэтому Кристиан забыл о прогулках по городу и концертах и не выходил из пансиона, валяясь на кровати в ожидании того, что в вонючем холле затрезвонит телефон и он помчится к Гретхен.
Ее дом стал для него единственной точкой опоры в бушующем, не знающем покоя мире. Иногда, когда она оставляла Кристиана одного в квартире дожидаться ее возвращения, он бродил по комнатам, открывая шкафы, выдвигая ящики столов и комодов, читая письма, выискивая в книгах спрятанные там фотографии. Он старался никого не допускать в свою личную жизнь, полагал, что и другие имеют право на секреты, но с Гретхен все обстояло иначе. Ему хотелось не только обладать ее телом, но и знать о том, что ей принадлежит, какие у нее мысли, пороки, желания.
Квартира ломилась от добычи победителей. Специалист по экономике без труда написал бы историю покорения немцами Европы и Африки, используя в качестве исходного материала вещи, рассованные по квартире Гретхен, куда их доставляли важные, увешанные наградами офицеры в начищенных сапогах. Иной раз, ревниво выглядывая из окна, Кристиан видел, как они подвозили Гретхен к подъезду в больших служебных автомобилях. Помимо батареи бутылок, с которой он познакомился в первый же день, Кристиан нашел сыры из Голландии, шестьдесят пять пар французских шелковых чулок, множество флаконов духов, украшенные драгоценными камнями пряжки и старинные кинжалы с Балкан, расшитые парчовые шлепанцы из Марокко, корзины с виноградом и персиками, самолетом доставленные из Алжира, три меховых шубы из России, маленький рисунок Тициана из Рима, два свиных окорока из Дании, висевшие в кладовой за кухней, целую полку французских шляпок (в шляпке Кристиан не видел Гретхен ни разу), уникальный серебряный кофейник из Белграда, массивный, обтянутый кожей письменный стол, который некий предприимчивый лейтенант сумел доставить в Берлин аж из Норвегии.
На письмах, небрежно брошенных на пол или забытых под журналами, стояли штемпели самых дальних окраин непрерывно расширяющегося Третьего Рейха. И хотя это были послания, написанные в различных стилях, от нежных, лирических стихов, которые сочиняли молодые ученые, несущие службу в Хельсинки, до сухих порнографических воспоминаний стареющих военных, под командованием Роммеля бьющихся с англичанами в африканских пустынях, – их все пронизывали благодарность за доставленное удовольствие и страстное желание вновь встретиться с адресатом. И в каждом письме речь шла о новых подарках, уже заготовленных для несравненной Гретхен: отрезе зеленого шелка, купленного в Орлеане, перстне,
