ли она демократией «здесь и теперь», а уж тем более представить себе конкретные сценарии и временные рамки демократизации. Ни «осень народов» 1989 года, когда один за другим рухнули коммунистические режимы стран Восточной Европы, ни «арабская весна» 2011 года, повлекшая за собой падение авторитарных режимов в Тунисе, Египте и Ливии, не предсказывались большинством аналитиков. Да и само по себе свержение диктатур вовсе не гарантирует демократии – в ряде стран (и опыт постсоветской России здесь отнюдь не исключение) на смену одним авторитарным режимам приходят другие. Поэтому следует говорить не столько о конкретных причинах и сценариях демократизации, сколько о сопутствующих этому процессу механизмах и о способствующих его успеху факторах, которые не исключают друг друга, а, скорее, дополняют.
Хотя факторов, способствующих демократизации тех или иных стран, довольно много, бесспорными среди них считаются как минимум два. Прежде всего, это высокий уровень экономического развития (который обычно измеряется показателем валового внутреннего продукта (ВВП) на душу населения) в сочетании с высокими показателями человеческого развития (то есть уровнем образования и здравоохранения) и относительно низким уровнем социально-экономического неравенства[44]. Кроме того, демократизация обычно протекает более успешно в тех странах, которые в этническом, религиозном и языковом отношении относительно однородны, не разделены неразрешимыми конфликтами на национальной или религиозной почве и не подвержены воздействию сепаратизма[45]. Несмотря на то, что в мире существуют примеры успешной демократизации на фоне острых этнических и религиозных конфликтов и в относительно бедных странах (как в Индии), они все же служат исключениями, подтверждающими правило.
Что касается механизмов демократизации, то наиболее распространенными среди них выступают следующие. Во-первых, исторически основным механизмом демократизации в Европе, а позднее, и в Латинской Америке, была, как это ни банально прозвучит, классовая борьба, подымавшая широкие народные массы на активную борьбу за свои политические права. Демократия экономически куда более выгодна широким народным массам, нежели авторитаризм, ровно по тем же причинам, по которым конкуренция на рынке выгоднее для рядовых потребителей, чем монополия. Сегменты элит, борющиеся за голоса избирателей, вынуждены предлагать согражданам различные блага по образцу конкурирующих сетей супермаркетов или компаний мобильной связи, привлекающих клиентов более низкими ценами и скидками на свои товары и услуги. Именно поэтому демократические режимы в целом перераспределяют большую долю ресурсов и благ в пользу непривилегированных слоев общества, нежели авторитарные (хотя из этого правила существуют и исключения)[46]. Неудивительно, что демократизация в странах Западной Европы в XIX – начале XX века представляла собой
См.: Przeworski A. et al., Democracy and Development: Political Institutions and Well-being in the World, 1950–1990. Cambridge: Cambridge University Press, 2000.
См.: Rabushka A., Shepsle K. Politics in Plural Societies: A Theory of Democratic Instability. Columbus, OH: Merrill, 1972.
См.: Acemoglu D., Robinson J. Economic Origins of Dictatorship and Democracy. Cambridge: Cambridge University Press, 2006.
