выпрыгнул долговязый, нескладный молодой мужчина с темной растрепанной шевелюрой. Чем-то его облик напоминал полотна кубистов: по-детски круглые глаза цвета неба над Рейном, но при этом – высокие скулы и смуглая кожа, как у арабских шейхов. Вокруг шеи артистично клубился сиреневый шарф, а такие голубые восточные туфли с загнутыми вверх носами Екатерина видела разве что в мультфильме про Аладдина. Впрочем, нестандартная внешность нисколько не мешала Мустафе Блюментросту быть одним из самых выдающихся физиков современности и возглавлять Императорскую академию наук. А может, даже и помогала: современная наука не терпит строгих рамок и покоряется только тем, кто найдет к ней творческий подход.
– У меня есть версия происходящего, которая объяснит всё, клянусь Аллахом и моим любимым пивом «Nichts Stoppt»4, – торжественно провозгласил Блюментрост. – И заговоры тут не при чем… Конечно, если не считать таковыми «беседы» планет между собой. Вы ведь знаете, что каждое небесное тело издает определенный шум за счет магнитных полей и различных излучений? Их можно измерить, а график начертить на нотной бумаге. Самая прекрасная симфония на свете, спроси вы мое мнение…
Екатерина сжала руками виски. Голова после хрустальной короны просто раскалывалась.
– Профессор, нельзя ли ближе к делу?
– Да-да, естественно, – Мустафа тряхнул блестящей львиной гривой и обвел радостным взглядом всех собравшихся, как бы приглашая их разделить его восторг. – Господа! Мы с вами стали счастливыми свидетелями редчайшего явления! В последний раз подобное происходило семьсот восемьдесят тысяч лет назад. Мы первые хомо сапиенс, которым повезло наблюдать такое.
– Какое такое? – вмешался Столыпин, до сих пор сидевший с отстраненным видом. Выступление Ренненкампфа его, похоже, нисколько не заинтересовало. Семен выглядел как приговоренный к смертной казни человек, которому показывают миленькую рекламу зубной пасты и обещают «здоровые десны даже в девяносто». Он все время пытался что-то сказать императрице, но Екатерина отложила аудиенцию на потом – она сильно подозревала, что горести обер-камергера как-то связаны с его драгоценной мамочкой, а выходки мадам Столыпиной можно было воспринимать только на свежую голову. Однако интригующий анонс Мустафы встряхнул застывшего императорского помощника: – О чем вы говорите, сударь?
Президент Академии наук перекинул через плечо сиренево-золотую бахрому шарфа и принял позу пророка на горе Хира:
– Инверсия магнитного поля Земли.
– Ин… чего? – не поняла Екатерина.
– Инверсия. Магнитного поля. Нашей планеты, – Блюментрост прямо-таки лучился профессиональным довольством. – Магнитные полюса поменялись местами. Северный магнитный полюс наконец-то оказался на севере, а южный, как вы догадываетесь, на юге.
Тонкая рука Мустафы нырнула в складки расшитого балахона. Академик подмигнул собравшимся,
«Nichts Stoppt» – в переводе с немецкого «ничто не остановит».
