на противоположной стене. Я сразу поняла ее предназначение – на полу валялись сломанные игрушки, детали от конструктора, безголовые куклы. В углу стояла покосившаяся детская палатка. Темные панели пестрели наклейками, детскими рисунками и каракулями.
– Раньше это была комната для завтраков, – сказала Сандра, – но она темная, потому что выходит на север, да еще сосна под окном закрывает свет. Мы превратили ее в домашний кинотеатр, а в конце концов ее захватили дети. – Она засмеялась, подняла желтый плюшевый банан и протянула Петре. – И наконец, для полноты картины…
Пройдя вслед за хозяйкой ко второй двери, скрытой в стене, я вновь словно попала в другой мир – в стеклянный склеп в задней части дома, только с противоположной стороны. Здесь не было огромной плиты, кухонного оборудования и шкафчиков, ничто не закрывало вид, и через сплошное стекло расстилался уже знакомый мне пейзаж – лес, холмы, блестящая поверхность озера вдалеке. Ничто не отделяло нас от природы за окном, и казалось, что сюда в любую минуту может залететь ястреб.
В углу стоял манеж с резиновым ковриком в виде мозаики; Сандра опустила туда Петру с ее бананом и обвела рукой помещение.
– В старые времена с этой стороны была столовая для прислуги, но тут все прогнило, а вид настолько восхитителен, что не хотелось ограничивать его маленькими окнами, и мы решили… – Сандра резко провела ладонью по горлу и рассмеялась. – Кое-кого немного шокирует такая концепция, но поверь, если бы ты видела, что здесь было раньше, ты бы поняла.
Я вспомнила свою крошечную квартирку в Лондоне, которая могла целиком уместиться в этой комнате. У меня внутри словно что-то надломилось, и я вдруг подумала, что, возможно, мне не следовало сюда приезжать. Одно я знала точно: я не могу вернуться ни с чем.
Вы, наверное, удивляетесь, мистер Рэксем, зачем я все это рассказываю. Вы очень занятой человек и думаете, что архитектура Хетербро не имеет никакого отношения к моему делу. И все-таки это очень важно. Мне хочется, чтобы вы увидели этот дом, почувствовали его уют и тепло. Ощутили на своей коже солнце, бьющее в окна, протянули руку и погладили шершавый, словно кошачий язык, бархатный диван, потрогали шелковистую поверхность отполированного бетона.
Я хочу, чтобы вы поняли, зачем я это сделала.
Остаток утра пролетел незаметно. Я приготовила соленое тесто, и дети с моей помощью лепили из него всевозможных кривобоких созданий. Вернее, лепили старшие девочки, а Петра, к шумному негодованию Элли, захлебываясь от смеха, превращала фигурки в бесформенные комки.
Больше всего меня озадачивала Мэдди – она держалась так напряженно и неприветливо, точно поставила перед собой цель ни разу мне не улыбнуться. Я всячески старалась переменить ее отношение, хвалила за каждую мелочь, и в конце концов, вопреки своей воле, она чуточку оттаяла, даже неохотно засмеялась, когда Петра, запихнув в рот комок розового соленого теста, стала шумно отплевываться,
