тростиночка, даже после рождения двух детей, Алёна Соловьёва приковывала взгляды мужчин, заставляя женщин завистливо вздыхать. Ей не нужна была никакая косметика: тёмные брови вразлёт, сияющие карие глаза, открытая улыбка, шикарные тёмно-русые волосы, – казалось, ей достались от матушки-природы все возможные дары. Алёне с детства стоило только взмахнуть длиннющими ресницами, и её желания исполнялись.
Алёна была абсолютно уверена, что красота откроет перед ней все двери, мужчины должны лежать у её ног и обеспечивать безбедную жизнь. А она при этом никому ничего не должна. Семью (во всяком случае – в обычном её проявлении) Алёна создавать не собиралась.
– Ещё я носки чьи-то не стирала? Никогда в жизни! Пусть радуются, что я позволяю себя любить!
– Эх, тебе б ещё Бог ума вместе с красотой отсыпал. Если б не характер твой упёртый, – вздыхала Алёнина мать, Катерина Степановна, – ты б как сыр в масле каталась, а не мыкалась с двумя детьми одна.
– И зависела бы от какого-нибудь мужика, исполняла бы его прихоти! – парировала Алёна. – Нет уж, дудки, жить я ни с кем не хочу. Свободу у меня никто не отнимет.
– Дура ты, дура, Алёнка! А детей твоих кто кормить будет?
– Как-нибудь прокормлю, с голоду не умрём, найдутся добрые люди, – говорила Алёна после расставания с очередным кавалером, которые сменяли друг друга, как картинки в калейдоскопе.
Она ненавидела родную Истру, где родилась и выросла, и всю юность стремилась вырваться из «этого болота», но судьба, будто в насмешку, снова и снова возвращала её в нелюбимый город.
Дети у Алёны появились почти случайно. Отца Нины никто не знал. Алёна, увлечённая очередным толстосумом, уехала из городка на всё лето. А осенью неожиданно вернулась, такая же красивая, но с небольшим животиком. На резонные вопросы матери: «кто отец?», «где он?» – ответила равнодушно:
– Этот мерзавец меня бросил. Я-то думала, что ребёнком его привяжу, сразу залетела, денег-то у него куры не клюют. Хотя, конечно, в постель с ним только с закрытыми глазами можно ложиться: очень уж некрасивый.
– Как же ты забеременеть от него, такого страшного, не побоялась?
– Я уверена, что мой ребёнок будет на меня похож, – заявила Алёна и прогадала.
Всю беременность будущая мамаша проходила легко, никакого намёка на токсикоз, она даже в весе прибавила всего пять килограммов. Нина родилась в срок, почти не доставив матери боли и неудобств.
– Какая скромная дочка у тебя, – заметила грубоватая акушерка, принимая девочку. – Тихонько выродилась, еле слышно крякнула, спокойненько лежит себе, не требует внимания. Иные ишь как орут, а эта молчит и глазёнками хлопает.
– А что она красная такая и страшненькая? – недовольно протянула Алёна, взяв малышку на руки.
– Так они все, маленькие, не красавцы, – улыбнулась акушерка. – Зато ладненькая какая, аккуратненькая. А потом, глядишь, и на тебя станет похожа.
Но, видимо, кто-то сверху решил, что не быть девочке Ниночке не только красивой, но даже хорошенькой. С раннего детства малышка была откровенно некрасивой. Серенькие маленькие глазки, оттопыренные ушки, большой лягушачий ротик. Ничего общего с привлекательной матерью и вполне симпатичной бабушкой.
– Ох, девонька, трудно тебе в жизни придётся, – вздыхала бабушка Катя. – Кто ж тебя такую полюбит?
– Почему трудно? – маленькая Нина поначалу не придавала значения словам любимой бабули, тем более что именно с ней девочка проводила почти всё время, пока мать устраивала свою личную жизнь. – Ты же меня любишь! – обхватывала она ручонками бабушкину голову и заглядывала ей в глаза.
– Люблю, внученька, потому и жалею.
– Это сейчас, пока я маленькая. А вырасту и стану тебя жалеть, когда ты старенькая будешь.
Алёна появлялась на горизонте дочери редко. Поначалу она наряжала девочку в яркие платьица, повязывала нарядные банты, но, когда стало очевидно, что дочка на неё абсолютно не похожа («лицом не вышла»), сразу потеряла к ребёнку всякий интерес и спихнула Ниночку на бабушку. Алёна откровенно стеснялась, что у неё растёт такая некрасивая дочка, и говорила об этом, не боясь травмировать ребёнка:
– Мам, ну как я могу с ней гулять? Люди ведь смотрят, сочувственно вздыхают. Хочется сквозь землю провалиться. Как я могла такую уродину родить?
– Тише ты, глупая, Ниночка услышит, – шикала на неё мать, но Алёна лишь пожимала плечами.
– А, да ладно, всё равно узнает, пусть заранее готовится к реальной жизни.
Нина слушала эти разговоры, не всегда понимая, что они означают, но то, что мама её не любит, знала точно. И очень страдала от этого. Совсем маленькая, она пыталась завладеть вниманием Алёны. Специально падала и разбивала в кровь коленки,
