любопытством разглядывая Нину.
Девушка молча стояла, не в силах что-то сказать от душивших её слёз.
– Да ты на себя-то посмотри, может, оно и к лучшему: по мне так таким страхолюдинам вообще запретить рожать надо, – как-то обыденно и почти беззлобно проворчала санитарка и, повозив шваброй, оставив на полу мутные разводы, вышла из душевой.
Нина опустилась прямо на грязный пол и зашлась в рыданиях. Здесь её и нашла соседка по палате, обеспокоенная долгим отсутствием девушки. Истерику смогли остановить только при помощи медикаментов. Нина наотрез отказалась отвечать на вопросы о том, что случилось. И никогда в будущем, ни с кем ни при каких обстоятельствах не обсуждала этот тяжёлый случай, оставив его в дальних уголках своей израненной души.
Ещё через неделю Нину отпустили из больницы. Её никто не встречал, девушка даже не сообщила родным, что её выписали. К бабуле ехать не было сил, боль разрывала изнутри и тело, и душу. Говорить, объяснять, обсуждать – да что там! – даже смотреть на этот враждебный мир не было желания. Нина решила поехать отлежаться в квартиру матери. Алёна последние три года жила в Тамбове с постоянным мужчиной, в её квартире никто не жил, квартирантов после недавнего случая, когда очередная пара вынесла всё, вплоть до продавленного кресла, не пускали. Изредка бабуля или Нина ездили проветривать квартиру и проверять, не прорвало ли трубу, очень уж баба Катя боялась затопить соседей. Из мебели остался старый диван, покосившийся шкаф и огромный, на полкомнаты стол, который невозможно было вынести, предварительно не разобрав. На кухне доживали свой век ржавый чайник, пара отбитых тарелок и чашек да погнутая алюминиевая кастрюля. Жить там было нельзя, а просто забиться в нору и пережить страшное время – самое то.
Словно в насмешку, в полупустом автобусе напротив Нины села девушка лет восемнадцати, с малышом в кенгурушке. Совсем крошечный, от силы пара месяцев от роду, он смешно морщил еле заметные бровки, прижимаясь с маминой груди, инстинктивно ища защиту от огромного нового мира. Нина, как кролик на удава, смотрела на яркую картинку, не в силах оторвать глаз. Когда малыш, упорно тычась в маму, нашёл ротиком грудь и жадно приник к ней, юная мамочка, прикрыв пелёночкой трогательный процесс, смущённо поглядела по сторонам, а Нина, не сдержав рвущихся наружу рыданий, выбежала из автобуса и бросилась прочь, не разбирая дороги. Слезы заливали лицо, девушка наталкивалась на людей, спотыкалась о чьи-то сумки и задевала стены домов.
Пришла в себя она уже на улице, с трудом понимая, где находится. Осмотревшись, Нина решила пойти пешком, не испытывая больше судьбу. Она шла, глядя под ноги, чтобы, не дай бог, не наткнуться взглядом на очередную счастливую маму с ребёнком.
С трудом волоча ноги, Нина добралась до заброшенной маминой квартиры, села на пол в узком коридоре и разрыдалась. Когда человек плачет, что бы там ни говорили, в глубине души ему, как и в детстве, хочется, чтобы его пожалели. Словом, прикосновением, объятием, просто
