однажды один из министров нашего правительства, который окончил МГИМО и знал своего товарища по учебе много десятков лет, не поверил, что тот – полковник Министерства национальной безопасности. Самое смешное, что супруга его многолетнего приятеля тоже была офицером. Министр долго изумлялся, что не имел понятия о подобных вещах.
О моем звании и работе знает только мой второй супруг Ариф, который являлся офицером нашей группы. После женитьбы его перевели в другой отдел. Микаил Алиевич справедливо считает, что семейственность может мешать в нашей работе. Арифу пришлось уйти. Очевидно, делая выбор между мной и моим мужем, Кафаров решил оставить именно меня.
Хотя за Арифа немного обидно. Он всегда был очень толковым, перспективным и умным офицером, но на последней операции «засветился». Поэтому было принято решение о его переводе. Сейчас он уже подполковник, по званию – выше своей супруги, что, наверное, неплохо.
Забыла сообщить, что у меня есть еще и дочь Нармина, которая уже выросла, превратилась в не совсем управляемого подростка тринадцати лет. Теперь мне приходится терпеть ее выкрутасы. Хотя она чаще живет у моей мамы, которой бывает сложно справиться с этой юной особой.
Наши свидания с Кафаровым обычно происходят на конспиративной квартире. Я ведь не могу ездить в родное здание, которое так величественно возвышается напротив нашего Пантеона, где похоронены самые выдающиеся люди республики. Понятно, что там бывает достаточно много людей, и на меня могут сразу обратить внимание.
Я вошла в комнату. Микаил Алиевич сидел в кресле, просматривая сегодняшние газеты. Он поднял голову, снял очки. Внешне полковник похож на старого учителя. Такой добродушный вид, мясистые щеки, редкие седые волосы.
Он положил очки на столик перед собой и показал мне на второе кресло.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась я, усаживаясь.
– Здравствуй, – кивнул Кафаров. – Как у тебя дома? С Арифом живете дружно?
– Мы с ним почти не видимся. – Я улыбнулась. – У него много работы. А у меня соответственно больше свободного времени. Все-таки моя трудовая деятельность в институте литературы занимает не так много времени.
– Это я знаю. У тебя почти идеальная работа для прикрытия. А как твоя дочка?
– Уже взрослая. Скоро меня догонит. Говорят, что у нее сейчас самый сложный возраст. Наверное, так и есть.
– Это точно, – проворчал Кафаров. – Девочки в таком возрасте часто бывают неуправляемыми. Я слышал, что она чаще остается у твоей мамы, чем у тебя?
Интересно, от кого он это мог слышать? Или это намек на возможную командировку? Микаил Алиевич никогда и ничего не говорит просто так. За столько лет я привыкла к такой манере разговора, хотя его парадоксальное мышление меня всегда поражает.
– Ее школа ближе к дому моей мамы, – ответила я.
Не нужно забывать, что полковник
