иди, – ответил я уклончиво.
– А ты? Неужели собираешься вернуться? – возмутилась она, – это же небезопасно.
– Ты преувеличиваешь, моя дорогая, – сказал я бодрящимся тоном, – и потом я не намерен возвращаться домой.
Я уже собирался уходить, но Лия не отпустила меня.
– Прошу тебя останься. У меня дурное предчувствие. От этого одноглазого всего можно ожидать.
– Ничего страшного, – бравировал я, – в этом городе у него руки коротки. И потом, как я здесь останусь? Твои родители могут плохо обо мне подумать. А за меня не беспокойся. Я себя в обиду не дам.
Её прекрасные карие глаза излучали одновременно любовь и тревогу.
– Подожди. Я сейчас приду, – сказала Лия и исчезла в доме.
Вскоре она вернулась, держа в руках гастрофет брата. Тот самый гастрофет, стрелять из которого было нашей всеобщей мечтой.
– На, держи. С ним тебе будет надёжней, – сказала она, протягивая мне великолепное оружие.
– Нет, Лия. Я не возьму его. Шимон, если узнает, будет рвать и метать.
– Ничего, обойдётся.
Я с нежностью посмотрел на эту восхитительную девушку, и сердце моё переполнилось безграничной любовью к ней.
– Хорошо. Так и быть. Но завтра непременно верну, – согласился я.
– Тогда до завтра, мой любимый, – нежно проговорила Лия и робко чмокнула в щеку.
– До завтра, моя прелесть, – ответил я и осторожно вышел за ворота.
На улице стоял полуденный зной, и горожане укрылись в прохладных покоях своих домов. Я быстро зашагал в сторону Овечьего рынка. Домой мне действительно не хотелось, и причина была не только в возможности столкновения с одноглазым. Вряд ли он бы там остался. Угроза миновала, и, как мне казалось, навсегда. Моя возлюбленная была в безопасности, и я решил побродить по окраине города, а заодно пострелять из великолепного оружия, доставшегося мне, как я предполагал, на короткий срок.
Беспечно шагая, я очутился в местечке Бет-Зейта. Здесь, за пределами городских стен находились скотные базары. Поодаль росло множество фруктовых деревьев: фиников, смоковниц, персиков.
Иерусалим располагался на пересечении торговых путей и был местом стоянки купцов. В глубине загородных садов были выстроены постоялые дома, как для простого люда, так и для богатых торговцев, во множестве прибывающих в наш город.
Очутившись в тенистой прохладе деревьев, я принялся заряжать гастрофет. В отличие от обычного лука, тетива у него затягивалась путём упора на живот. Именно этим объяснялось его название, перешедшее к нам от воинов Эллады.
Я пустил в мишень несколько стрел и порадовался собственной меткости. Но одна стрела затерялась в высокой траве. Я принялся шарить и наткнулся на какой-то твёрдый предмет. Медленно подняв находку, я чуть не вскрикнул от неожиданности. Это был пустой кувшин, помеченный пурпурной краской. Ошибиться я никак не мог. Форма кувшина и, самое главное, нанесённая на неё дорогая краска не оставляли сомнений
