где и встретились.
– Бабуся, но мы же здесь. Участь стать подданными Британской империи нас миновала. Мы не уйдем под воду, как Атлантида.
Бабуся улыбнулась и, хитро прищурившись, спросила:
– Ты скажи мне, когда стареть начнешь? Где твои морщины?
Марине исполнилось сорок четыре года. Ненатуральная блондинка роста Венеры Милосской – сто шестьдесят четыре сантиметра. Всю жизнь, знакомясь с новыми людьми, она слышала слова: «Вы мне кого-то напоминаете». Она напоминала всех примелькавшихся блондинок, включая рыжих, вместе взятых. Только после сорока сравнивать перестали: Марина заслужила свое собственное лицо. Двадцать четыре года она была замужем за одним и тем же мужем-инженером. Восемнадцать лет проработала в одном и том же музее. Четыре последних года она была влюблена. В женатого мужчину, живущего за тридевять земель.
В новогоднюю ночь Марина обнаружила, что у мужа роман на стороне. Можно было бы и раньше догадаться: он переселился в «большую» комнату, якобы чтобы смотреть телевизор допоздна, часто не возвращался домой, объясняя это тем, что уставал в дороге и оставался в общежитии. Она не догадывалась потому, что в своем долгом замужестве привыкла быть одна, муж работал далеко, уходил из дома рано, возвращался поздно, подолгу пропадал в командировках, оттуда не звонил. Отношения у них были дружеские. Мужу Марина никогда не изменяла и сама его ни в чем таком не подозревала. Оказалось, напрасно.
Чуть пьяная и веселая от шампанского, она подняла телефонную трубку, чтобы поздравить подругу, и застала конец явно любовного разговора мужа по параллельному телефону. От обиды сразу протрезвела: он даже не потрудился скрыть свою связь и разговаривал прямо из дома. Промучившись неделю, она назначила ему свидание в фойе одного из московских театров, сказала, что любит и хочет, чтобы он вернулся в семью. Он вернулся на следующий день. Марина подозревала – с явным облегчением: она все за него решила, кончилась его жизнь на два дома.
Примирение было страстным – тело истосковалось. В сорок лет «основной инстинкт» еще требовал своего. Они даже позволили себе недолгий медовый месяц на берегу моря в промозглой январской Эстонии, где каждый вечер отогревались в сауне. Вернулись и стали жить как прежде. Марина особенно и не винила мужа: вся ее жизнь без остатка была заполнена сыновьями, работой и бытом: из дома – на работу, с работы через магазинные очереди или библиотеки – домой. Для мужа оставалось то, что оставалось, то есть почти ничего. Если ему удалось урвать кусочек тепла и чьей-то любви – его счастье.
Но что-то все-таки изменилось в ней после этого. Неистово захотелось любви. Не любовника, не другого мужа – боже упаси что-то разрушать! – просто чтобы была эта волнующая тайна в ее жизни. Мужчина ее мечты «по умолчанию» должен был быть нездешним. Не инопланетянином, конечно, но и не соотечественником. Последних она слишком хорошо знала. Не было между ними и ею той необходимой дистанции, куда могло бы
