он сам так не думает. Когда закончится предвыборная кампания, подобные обвинения сразу прекратятся. Я понимаю, что его высказывания вас шокируют, но вы давно знаете: наши политики ради достижения своих целей могут говорить жуткие вещи. Но это не становится делом.
Герона с минуту помолчал, потом я услышал ответ:
– Мы знаем, что означает слова ложь, обман, лицемерие. Мы понимаем, что это сложившиеся свойства вашего общения. Но мы не можем к этому привыкнуть, и у нас сильно бьются сердца. И в этот период мы не можем сотрудничать, – в голосе Героны звучала печаль.
Ответ меня удивил. Впервые было сказано, что их «обиды», их лакуны в диалоге носят физиологический характер. Или, быть может, я не так понял. Но у меня в голове возникла картинка: какой-то дурак что-то сказал – и агелонцы уже лежат с инфарктами под капельницами. А между кроватями бегают паукообразные медсестры. Но если это так, то как можно рассматривать их миссию? Как сплошное самопожертвование? Или я зря пытаюсь понять пришельцев с помощью человеческой логики и этики?
Конечно, я не мог обещать, что дураков у нас станет меньше. Поэтому просто попросил Герону проявлять терпение.
– Мы его и проявляем, – заверил Герона. – И очень устали. Трудно выдерживать. Поэтому через сорок пять дней нас сменят другие семьи.
Такие вещи раньше не говорились. Я никогда не задумывался о том, случаются ли у агелонцев срывы? Бывают ли они «на пределе»? Я почему-то был убежден, что сверхцивилизация – это сверхтерпение и сверхспокойствие.
– Мы беспокоимся за жизнь и свободу Раифа Тараки, – продолжил Герона. – Необходимо, чтобы он был под защитой.
– Я уверен, что Раифу ничего не угрожает, но сделаю все возможное для обеспечения его безопасности, – сказал я и подумал: «Завтра с утра позвоню Джону Бартону, пусть решит вопрос».
После этого заверения мы с Героной попрощались, и я поехал домой. Дома меня ждала моя Грейс. Она бросила интересную работу в Лондоне и перебралась вслед за любимым супругом в Нью-Йорк – «я тебя к этим наглым янки одного не отпущу». А вот дети – Томас и Джессика – остались в Англии. И правильно. Достаточно одного члена семьи, посвятившего себя главе Комиссии по Контакту.
– Привет, дорогой, ты сегодня поздно, – встретила меня Грейс. – Замучили тебя твои несравненные агелонцы?
Она подошла, обняла меня руками за шею, положив голову на грудь. И хотя Грейс часто меня так встречала, каждый раз это трогало. Привычка воспринимать такие нежные жесты как само собой разумеющееся у меня еще не выработалась.
– Агелонцы – нормальные парни. А вот среди своих много сволочей.
– Зато они свои, и понятно, чего от них ожидать
Мы прошли в гостиную, там был накрыт стол, горели свечи. В ответ на мое удивление Грейс пояснила:
– Сегодня двадцать пять лет со дня нашего знакомства. Ты снова забыл.
– Выкручиваться
