науки, сформулированный Гарольдом Лассуэллом [Lasswell, 1936]: “Кто получает, что, когда и как?”» – отмечают Данливи и О’Лири [Dunleavy, O’Leary, 1987: 18].
Бихевиоралистская ориентация и влияние позитивистской методологии отчетливо проявились в классическом исследовании Р. Даля в Нью-Хейвене. Даль поставил цель эмпирически протестировать две различные гипотезы о характере распределения власти в городе – элитистскую и плюралистическую. Для этого он сформулировал операциональное определение власти, под которой он понимал «успешную попытку А заставить Б делать то, что тот иначе на стал бы делать» [Dahl, 1957: 202], и, опираясь на него, выявил тех, кто успешно инициировал или блокировал принятие решений в ситуациях открытого (наблюдаемого) столкновения преференций акторов. Исходя из того, что в каждой из сфер принятия решений было зафиксировано влияние разных групп, а наиболее активную роль играли избранные населением (и потому зависимые от него) политики, Даль посчитал, что эмпирическая реальность не подтверждает тезис элитистов о «правящей элите», стоящей на верхушке пирамиды власти. Аналогичные выводы были получены и в других исследованиях, опиравшихся на плюралистическую методологию: с помощью методов, акцентирующих внимание на наблюдаемых параметрах политического поведения (принятие политических решений), элит, т. е. групп, доминирующих на всем пространстве политического соревнования, обнаружено не было. При этом главное направление критики элитизма было связано именно с тем обстоятельством, что его представители изучали не столько политическое поведение само по себе, сколько косвенные и субъективные показатели потенциала влияния, которые не были четко продемонстрированы непосредственно в процессе принятия политических решений. Основной пафос критики «стратификационистов» со стороны Полсби [Polsby, 1980] и других плюралистов заключался в том, что их идеи не получили эмпирического подтверждения, которое может быть убедительным только при соотнесении конкретных суждений с результатами наблюдения за определенными формами политического поведения. При этом ставились под сомнение не только теоретико-методологические основания «стратификационной теории», но и, в какой-то мере, объективность и беспристрастность исследователей[153].
Другим основанием плюралистической теории является методологический индивидуализм: все гипотезы о коллективах людей могут и должны, в конечном счете, сводиться к утверждениям об индивидуальных агентах. С этой точки зрения такие понятия, как «бизнес», «рабочий класс», «государство» следует понимать лишь как удобные обозначения для объяснения агрегированного поведения индивидов, составляющих эти группы или организации. Плюралисты предпочитают рассматривать поведение людей в контексте осознаваемых каждым конкретным актором своих преференций, которые можно эмпирически зафиксировать на основе выбора актором того или иного направления деятельности; тем самым они отвергают
Полсби даже выделил шесть «способов спасения стратификационной теории», к которым прибегают ее сторонники, когда сталкиваются с опровергающими ее доказательствами: 1. Аргумент «ложного сознания»: когда действия социальной группы не вписываются в объяснение, они признаются «иррациональными». 2. Аргумент «и другие»: когда те или иные ситуации не соответствуют ожиданиям аналитика, они признаются «тривиальными» или «нерелеватными». 3. Допущение «властного кома» (the «lump of power» assumption), отвергающее возможность осуществления власти людьми или группами, не находящимися на вершине статусной или экономической структуры. 4. Допущение «скрытости», позволяющее аналитику утверждать, что происходящее «за сценой» противоположно наблюдаемому. 5. Допущение «баланса власти»: когда внешне не обладающая властью экономическая элита на самом деле властью обладает, поскольку якобы занимает стратегическую позицию в социуме. 6. Ошибка «потенциала власти» (the «power potential» allegation): экономические (или социальные) элиты могли бы определять решения в общности, если бы захотели, и не делают этого только в силу отсутствия у них интереса к городской политике. У всех этих объяснений есть одна общая черта: их нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть
