ей в данном случае грубоватым, – и вот теперь, когда жизнь так неожиданно свела ее с ним поближе, она давала ему все, чего может желать такой мужчина, какого она сразу в нем угадала.
Она подчинялась всему, чего он хотел, – и сразу же требовала от него немножко больше, чем он мог, вернее, думал, что может.
Она изматывала его своей требовательностью – и вдруг отдавалась ему с ничего не требующей готовностью на все.
Она свивала в себе силу и слабость воедино – и дразнила его прихотливостью перемен, которые заключались в таком единстве противоположностей.
Она оказывалась то над ним, то под ним, и каждый раз ее положение менялось неожиданно, и каждый раз это доставляло ему видимое наслаждение, и не меньшим наслаждением это было для нее, а может, и большим даже.
Она обхватывала его шею то руками, то ногами и по страстному сверканию его глаз видела, как нравится ему эта чувственная акробатика, и слышала это в прерывистом его дыхании.
Она довела его до сильнейшего удовольствия так, что он не заметил, каким образом это произошло, а если и заметил, если замечал каждый новый ее шаг, то что ж, значит, его удовольствие было более длительным – растянулось в целую цепочку удовольствий.
И вот они впились наконец друг в друга разгорячившимися телами, и вместе вскинулись, и опали, как парашют, который медленно опускается с неба на землю, на сладкую зеленую траву, в густые цветочные сплетения…
– Это было очень хорошо, – сказал Кирилл. – Я такого не ожидал. Спасибо тебе.
– Это было взаимно хорошо, – уточнила Белка. – Так что и я тебе тоже весьма признательна.
Слишком выпячивать именно свою заслугу сейчас не стоило; так она понимала отношения с Кириллом.
«У нас уже есть отношения? – с медленным, ленивым удовольствием подумала она. – Да. И, похоже, очень приятные».
Ее голова лежала у Кирилла на руке, а в голове покруживалось, как будто Белка выпила бокал шампанского.
– Мне нравится, что это произошло именно здесь, – сказал он.
В голове у нее сразу же прояснело. Он не сказал ничего особенного – вся обстановка в самом деле располагала к тому, чтобы проводить здесь время самым замечательным образом, и Белка встрепенулась не потому, что это вызывало у нее возражения. Но оттого, что он напомнил, где именно она сейчас находится, сознание ее снова вернулось к тому состоянию, в котором она какой-нибудь час назад увидела перед собою Дом со львами, и Кирилла на его пороге, и дверь квартиры, в которой прошли давно забытые детские годы…
Это состояние напоминало настороженность, почти опаску, и Белка даже понимала, отчего такая опаска возникла.
Она терпеть не могла рассуждений из той области, которую называла эзотерикой для бедных. При том образе жизни, который она вела, различных на всю голову бедных ей встречалось немало; Белка распознавала их за версту.
Один ее приятель, например,
