колени к животам, спрятав головы. И один – возле омута, на берегу – словно развалившееся огородное пугало – выпирающие острые углы, рваные тряпки, крестовина раскинутых рук. И короткий меч рядом.
Шалрой долго смотрел на тела, и в голове его было пусто.
Как же так? Вот так? Как же?..
Лицо его задергалось, перекосилось, он захрипел, задергал губами:
– От… те… те… ц-ц… от-тец…
Пополз к телу на берегу ручья. На четвереньках, шатаясь, словно раненый зверь.
– Отец!..
Осторожно тронул холодный труп, еще не веря в смерть родного человека, еще пытаясь нащупать биение жизни, почувствовать дыхание, хоть самое малое движение.
Ничего…
– Отец!.. – Шалрой навалился на грудь мертвому старику, родному любимому человеку, вечному балагуру, весельчаку. Подсунул руки под высохшее тело, приподнял, крепко обнял. Вспомнил мать, вспомнил, как она умирала. Как велела смотреть за отцом, за ее шалопутным мужем… Не усмотрел… И слезы навернулись на глаза. Злые слезы, горячие, тошные. Он затряс головой, не давая им пролиться. Скрипнул зубами:
– Убийцы! – погрозил куда-то кулаком, в расплывшийся радужный мир и вдруг содрогнулся, сжался и зарыдал во весь голос, сам стыдясь этой своей слабости.
Глаза высохли. Ушло бессильное бешенство, растворилось в обжигающих слезах ожесточение.
Он смирился.
Его отец мертв, мертвы его товарищи. Ну и что с того? В конце концов, жизнь – это умирание. И рано или поздно…
Но какая-то часть его разума не хотела смирения, требовала справедливости, возмездия…
Но что он мог сделать?
Без стада деревня обречена. Его племянница Айхия. И сестра Харима. И мать Рахеля. И счастливый сосед Фарук, у которого, не прошло еще и месяца, как родился первенец. И старый Халтет, ровесник отца, его друг. Все они… Кто-то из молодых, возможно, теперь покинет родные места, уйдет через перевал за горы, в большой мир. Кто-то решится… Решится ли? Ведь у них есть старые родители, которые никуда не заходят идти. А захотят, так не смогут. Разве дети бросят их?
Меченый…
Теперь они все меченые.
Засуха погубит деревню, голод рано или поздно убьет людей. Впрочем, бандиты могут опередить голод…
Шалрой принял решение. Ему доверили стадо. И он обязан его вернуть.
«…у тебя только один день…»
Времени так мало.
Он осмотрелся в последний раз.
Высоко в небе кружили стервятники. Они уже давно заприметили поживу, но присутствие живого человека сдерживало их, не давало немедленно приступить к пиршеству. И птицы терпеливо ждали, зная, что свое они все равно получат.
Шалрой осторожно перетащил тела мертвых товарищей к разбитой телеге, прикрыл досками, завалил каким-то тряпьем. Он не мог похоронить их согласно обычаю, но по крайней мере он спрятал друзей от падальщиков. А через день, максимум через два, встревожившись долгим отсутствием Мирха, сюда
