на любые замечания в свой адрес.
– Родилась нормальная, но юбку могла бы надеть и подлиннее, – бурчала Мила.
– В семьдесят лет мне будет казаться, что сейчас я невыносимо хороша! – отвечала Серафима. – Так что надо пользоваться моментом. И вообще: какая разница, какие у тебя ноги? История показывает, что на самые кривые ноги всегда найдется свой хороший человек.
Сейчас, глядя на оживившуюся соседку, Серафима прикидывала, как все может идеально сложиться. Жить они с Андреем будут тут, а Антонина Васильевна поможет им с внуками. Просто сказка, а не план! Оставалась самая малость – окрутить Куракина, стреножить его и вдохновить идеей замужества.
Ждать Серафима была не намерена. Жизнь без любви – все равно что новогодняя елка без гирлянды. Если уж праздник, то все должно сверкать, мигать и переливаться.
Глава 4
Даша пришла на работу на час раньше, чем положено. С большим чемоданом неопределенного цвета, который казался оригинальным уже потому, что был невозможно древним. Бросались в глаза зловещего вида замки и бурые опрелости на боках. Конечно, в семье имелись и другие чемоданы – не привлекающие внимания, матерчатые конвейерные изделия с широкими застежками-«молниями». Но кто бы ей такой отдал?
– Если бы она выходила замуж, – сказала мама, обращаясь в основном к мужу, – тогда – да. Тогда ей выделили бы полосатый чемодан в качестве приданого. Немецкий, между прочим. А раз она просто сбегает, потому что не хочет жить вместе со всей семьей, пусть забирает то, что семье уже не может пригодиться.
Даша понимала, что измотанная заботами мама сердится потому, что теряет пару рук, которые так помогали ей по хозяйству. И все равно было обидно.
– Я не сбегаю, – в который уже раз возразила она, надеясь, что выплакала все слезы ночью, и они не польются снова. – И, кстати, что изменилось бы, если бы я выходила замуж?
– Она никогда не выйдет замуж, если все останется по-прежнему, – резко бросил девятнадцатилетний Макс, в сердце которого уже давно зрел бунт против диктата и тирании старших. – Дашка все время хочет спать, даже смешно.
– Макс прав, – неожиданно высказался отец, который из-за внезапно объявленного Дашей решения не поехал на свою конференцию. – Девочка совершенно замотана.
Он стоял возле стола в рабочем костюме и потел, потому что утро выдалось на редкость жарким. Окна распахнули настежь, но прохлады не ощущалось: комната была набита ватной жарой, и даже думать не хотелось, что случится днем, когда солнце, войдя в зенит, атакует город.
– Птенцы должны вылетать из гнезда, когда они уже оперились, – продолжал отец, глядя на старшую дочь с подозрением, словно оценивая: оперилась она или нет.
– Мне двадцать пять лет, – немедленно напомнила Даша. – Мам, ты в двадцать пять лет уже любила папу и родила ребенка!
– Я – это совсем другое дело, – резко бросила мама, запахнув поглубже халат. – Семья была нужна
